— С какой? — спрашиваю, интересно о своих братьях подробности узнавать.
— Раз в месяц. Представляешь? По одному ящику всего. Это не издевательство?… Давай не будем о грустном. Ты со своей, Танька сказала, разбежался?
— Да, — ответил я и подумал о неожиданности такого перехода, — а что ж в этом веселого?
— Ничего. Но и печального я ничего не вижу. Сходятся люди, расходятся. Всегда так было, всегда так будет. Ерунда все это. Говорят, что мужчина и женщина — это две половинки, которые друг друга ищут, иногда всю жизнь. Только я в подобную чушь не сильно верю. Мы ж не апельсины, чтобы нас пополам резать. Тут, Змей, что-то иное. Знать бы… — Маша последние слова произнесла как-то задумчиво. — Слушай, а расскажи мне лучше о себе. А? Только не ври, ладно?
— Не врать? — настолько откровенно ко мне в душу еще никто не лез, поэтому я и дернулся от неожиданности, — Можно и не врать… Только ты все равно не поверишь. Уж очень моя биография необыкновенная… Давай так, если тебе интересно, ты у Тани с Николаем спроси, они все про меня знают. Только не к чему, я думаю, всю правду тебе обо мне знать.
— Что, криминальное прошлое?
— Если бы! Криминальное, как ты говоришь, прошлое — ерунда… по сравнению с моим. Я, если тебя интересует, и не человек вовсе.
— А кто? — Маша хихикнула. — Инопланетянин?
— Почти, — улыбнулся я. — Ну… скажем, гуманоид. Такой ответ тебя устроит?
— Н-нет, — покачала головой Мария и вдруг рассмеялась. А потом начала икать. — Н-не ус-строит.
Встала, налила в чашку холодной воды. Выпила мелкими глотками, встав на ципочки. Чтоб икота отстала, догадался я.
— Смешной ты, Сервелант, — усевшись, произнесла. Но не слишком весело. Задумчиво, скорее. — Вижу, есть в тебе кураж. Обаяние какое-то странное. Нечеловеческое… Это ж надо такое придумать — гуманоид… Если не инопланетянин, то, мож, снежный человек? Признавайся!
Подмигнула. Улыбнулась, обнажив ровные чуть желтоватые, наверное, от курения, зубы.
— Вроде того. С гор за солью спустился, тут меня и сцапали. Побрили, отмыли, в институте выучиться заставили, чтоб стал как все…
— Тогда я Дюймовочка! Выросла только и в сказки верить перестала… А если серьезно?
— Давай сейчас не будем о моем происхождении, ладно? Не обижайся, Маш. Просто… такой вечер портить… Потом расскажу. А сейчас мне пора идти, а то не уеду. — Я встал из-за стола. — Может, телефончик оставишь?
Уверен, что оставит, я вовсе не был. И иапрасно.
— Конечно. А ты точно позвонишь? — в голосе Марии расслышал я еле какую-то такую нотку, что стало мне сразу хорошо-хорошо… Надежда появилась. Она черкнула на листочке из записной книжки свой номер и, вырвав, протянула мне.