— Я выполнила задание. Уберите их, — киваю на охрану. — Или вы меня боитесь?
Ашиль презрительно фыркает и отпускает леварцев. Мы остаёмся одни.
— Теперь ваша очередь отдать мне противоядие от уродства и вернуть слово.
Перехожу сразу к делу и не считаю нужным обсуждать с Хорасом личную жизнь. Ему ничего не стоит залезть мне в душу и плюнуть в самые светлые чувства.
— Я верну тебе свободу, как обещал, — снисходительно говорит Ашиль и ухмыляется, — а противоядия нет. Не придумали. Тебе немного не повезло.
— Это подло.
— Подло? Ты чем недовольна, девчонка? — ухмылка становится шире. — Клянёшься выполнять все приказы, а сама ставишь условия и лезешь к другому в постель?
Что он сказал? Что за странные обвинения? Кажется, Ашиль не в себе.
— Вы меня отправили к Алларду. Обольщать его, становиться ближе. Разве это не так? Я просила вас не превращать меня в шлюху.
— Это ты сама себе придумала, что я хочу сделать из тебя шлюху, — зло впечатывает словами Ашиль. — Я отправлял на задание туфи. Девушку, умеющую соблазнять, и при этом отказывать.
— Что за бред…
— Вспомни. Разве я приказывал с ним переспать? Ну!
Раздражённый выкрик похож на удар кнута. Он словно бьёт меня, заставляя вспоминать прошлое и чувствовать себя виноватой.
— А разве нет?
— Погоди, милая, — цедит Хорас сквозь зубы. — Я сказал тебе влюбить в себя Алларда. Быть с ним приветливой. Я вернул тебе девственность, чтобы не вызывать у него подозрений. Сделал всё для тебя, чтобы ты могла спокойно играть с ним, пока выполняешь задание. И что получил взамен?
— Да хватит уже! — не выдержала я. — Что за спектакль? Вы никогда не нуждались во мне как в женщине. Вы меня не любили!
— Была нужна, пока не стала леварской шлюхой.
Я не верю ушам… Это что же? Как же?
— Профессиональная туфи повела себя как дешёвая уличная шалава.
Ашиль суживает глаза. Надменный и злой он возвышается надо мной. Что доказывать ему? Как это делать? Имеет ли смысл объяснять, что так с любимыми не поступают? Любимых берегут, ценят, а не отправляют шпионить за врагами. О них заботятся, уважают желания.
Амбиции и цинизм Хораса превратились в поруганное, обиженное самолюбие. Как насчёт вызвать во мне чувство вины, заставить ползать в ногах?
Но нет…. Дешёвые манипуляции на меня больше не действуют. Да. Прямым текстом Хорас не сказал ни слова о том, что с Шелемом надо переспать, и даже противился. Но когда это произошло? Когда запахло жареным, и он понял, что его с лёгкостью могут предать? Значит, сама себе придумала? Дурочка не поняла высокого замысла? Ну и пусть. Да, дура, но я ни о чём не жалею.