Одета Ксения была в голубой комбинезон, не скрывающий восхитительных форм тела. Волосы она заплела в косу, которая тяжелой короной украшала голову, открывая длинную шею с серебряной цепочкой на ней. В мочках ушей поблескивали серебряные сережки с сердоликом в форме листика березы. На среднем пальце левой руки — перстень с таким же камнем. Неброско, просто, но в этой простоте скрывался некий шарм и тонкий изыск, свойственный только истинному художнику — не в смысле профессии, в смысле свойств натуры.
— И долго ты намерен так сидеть? — раздался волнующий голос девушки.
— А? Д-да… — промямлил застигнутый врасплох Никита.
Ксения оглянулась. В глазах улыбка, лукавые искры, приветливость и готовность выслушать любое известие. Повинуясь зову интуиции, Никита подошел к ней и молча поцеловал в полураскрытые пунцовые губы, ответившие на поцелуй с неожиданно нежной силой. Минута длилась долго, а тишина в мастерской была такая, что ощущалось кипение крови — в губах, сердце и руках, сжимавших девичьи плечи. Затем, снова повинуясь властному зову интуиции, Никита разжал объятия, оторвался от Ксении и отступил на шаг. Девушка смотрела на него без улыбки. Глаза ее стали огромными, глубокими, и радость в них соседствовала с сомнением.
Никита стиснул зубы, отступил еще на шаг. Снова это загадочное сомнение, что и в глазах Толи Такэды. Ах, друзья мои, приятели, откуда же эти сомнения? Что вы такого видите во мне, что позволяет вам сомневаться?
— Надо же, — все тем же спокойным низким голосом произнесла девушка, — на двадцать седьмой день знакомства ты наконец соизволил поцеловать меня. Я думала, ты смелей.
— Ну что ты, я такой неуклюжий и робкий, — пробормотал Никита.
Девушка засмеялась, и напряжение ушло, разрядившись смехом. Но вкус поцелуя остался на губах и в памяти. Сравнить его было не с чем, ничего подобного Никита не переживал раньше, хотя и целовал девушек прежде. Как сказал бы Толя Такэда: счастье выпадает тому, кто его не ждет.
— Я пришел жаловаться, — продолжал танцор, с жадной робостью впитывая смех девушки и свет, исходивший от ее лица. — Понимаешь, вокруг меня что-то происходит, какие-то скрытые силы жонглируют событиями, а я лишь изредка ощущаю их присутствие. Плюс вот это. — Танцор кивнул на руку, закатав рукав рубашки над локтем, где красовалась звезда. — Подарок судьбы. Весть, как выражается Толя.
— Болит, мешает?
— Не мешает, но… действует на нервы. — Никита вспомнил реакцию пятна. — А стоит на него надавить, и…
Знакомый холодный разряд проколол руку от звезды до шеи, вонзился в затылок, растекся парализующим холодом по всему телу, заставил дрожать пальцы и губы. Раздался чей-то грохочуще-гулкий голос, показалось, в костях тела, позвоночника, в черепе произнес фразу на каком-то тарабарском языке, стих. И все прошло. Осталась только слабость в коленях и затихающий звон в голове.