— И для этого мы…? — очень тихо спросил Филимонов.
— Мы должны выкрасть Грааль. Я не смогу сделать это один. Но у тебя теперь свой счет к комиссарам!
Филимонов тяжело вздохнул, откинулся назад и занес руки за голову. Петербуржцев не зря записывают в диссиденты. Действительно какая-то странная аура у этого города. Самохин-то первостатейная сволочь оказался…
— Это предательство, Дима, — прогудел он.
— Брось… Предательство это то, как они с тобой поступили!
— Это всего лишь отказ, — покачал головой Олег, а в душе почувствовал, что лжет. — Я просто оказался не так хорош… Как думал… А ты, видимо, слышал песню капеллана…
— Места в комиссариате покупают, Олег. Ты не знал? — нервно улыбнулся Дима. И опять посмотрел на репродукцию. — Без взятки никогда в жизни не станешь комиссаром. Ты это понимаешь?
Слухи такие ходили, но Олег в них не верил.
— Это предательство, — повторил он. — То, что ты предлагаешь — немыслимо. У меня даже нет слов… Как только у тебя такие мысли появились?! Ты сам виноват в том, что тебя разжаловали! И скажи мне, за что погибли Кузмичев и Владимиров? За то чтобы ты нас предал? Предал родную страну?
— Хорошо, — обиженно поджал губы Дима. — Хорошо. Забудь. Иди. Лижи задницы комиссарам.
Олег хмыкнул, наблюдая за приятелем.
— Так не пойдет, — сказал он ему. — Я не забуду, Дима. Ты предатель, Дима. Ты чертов питерец. Я доложу обо всем комиссару.
Филимонов встал, собираясь выходить, но Самохин преградил ему дорогу. Глазки его отвратительно забегали. Видимо, понял, что наболтал лишнего.
— Ты рискуешь, ублюдок, — с угрозой прошипел Дима, и тут Олег перестал терпеть мерзость бывшего товарища. Шаг вперед, в сторону, поймать шею Самохина в захват, мощный рывок всем телом.
— Стоять! — заорал за репродукцией замполит.
Ответом ему стал сухой треск сломанной шеи. За стеной поднялась ругань, а спустя мгновение распахнулась дверь, и в комнате оказалось двое вооруженных «уравнителей».
— Руки на виду! Руки на виду! — заорал один из них, тыча в него автоматом. Мир резко стал совсем не таким, каким казался минутой раньше. Он словно вспыхнул звуками.
— Твою мать, Филимонов! Твою ж мать! — громыхал за стеной замполит. — Медика сюда, быстро! Товарищ комиссар я буду вынужден…
Олег с изумлением смотрел то на «уравнителей», то на тело Самохина.
— Это превышение полномочий, товарищ комиссар, вы должны были прекратить проверку! — бушевал замполит. — Он же делал все, как вы сказали, почему вы не вмешались, товарищ комиссар?
Филимонов устало сел на кровать, уткнулся локтями в колени и закрыл лицо руками. Очень хотелось проснуться. Он понимал, что значат вопли со сторону репродукции.