Некоторое время девушка стояла, задумчиво глядя ей вслед. Голос Мэри, окликнувшей ее по имени, заставил Кэтрин вернуться к действительности. Удивительно: прошло всего минут пять, а ей показалось, что разговор длился больше часа и что в окружающем ее пространстве что-то неуловимо изменилось… но пока она не понимала, что именно. Ну, если не считать выражения лица Джейсона, который просто кипел от злости.
– Простите, – пробормотала она, взяла свой зонтик и последовала за подругой и дворецким. Так они и дошли до дома – не проронив ни слова. Уже потом, когда Кейт поднялась в свою комнату, Мэри задержалась внизу и, улучив момент, попросила Джейсона не рассказывать о случившемся губернатору.
– Пожалуйста, не расстраивайте отца перед завтрашней церемонией! – умоляюще глядя на мужчину, проговорила она. – Это может отразиться на его самочувствии.
– Понимаю, мисс, – сухо ответил Джейсон. – Я-то не скажу, но будьте уверены, он все равно узнает. Потому что даже чума не разносится по городу так быстро, как грязные слухи и сплетни.
«Te Deum laudamus, – торжественно запел хор, и умиротворяющие звуки старинного гимна заполнили внутреннее пространство небольшой церкви. – Te Dominum confitemur…»>42
Ясмин и ее помощницы не подвели: к утру воскресенья новое платье было готово и сидело прекрасно, словно сшитое лучшими лондонскими портнихами. Мэри незаметно погладила приятную на ощупь ткань цвета топленого молока, а потом снова сложила руки на коленях: хорошо, если преподобный Майлз не заметит, что она то и дело отвлекается во время песнопений. Сидящие рядом отец и Роберт, казалось, внимают каждому слову, хотя Мэри почему-то была уверена, что их мысли, так же, как и ее, заняты совершенно другими вещами. Мистер Айвор наверняка готовится выступить с важным объявлением, а Роберт, уже давно не переворачивавший страницу в Книге общих молитв, искусно притворяется вовлеченным в происходящее. О чем он думал, для Мэри оставалось загадкой.
То, что брат не слишком религиозен, не стало для нее открытием, а вот поведение мистера Норвуда удивило девушку. Вместо того чтобы поехать с семьей губернатора в церковь на воскресную службу, пропускать которую порядочным людям не следовало, доктор сказал, что привык возносить хвалу Господу делами, а не словами, и, как обычно, отправился в госпиталь. Разумеется, Мэри слышала о том, что ученые и врачи в большинстве своем атеисты, но… Она повернула голову и бросила взгляд на первые ряды слева от прохода, где расположилось многочисленное семейство Таккеров, в том числе доктор Пелисье с супругой. Вряд ли этот человек был более набожным, чем Стейн Норвуд, но более общительным – бесспорно: до начала службы, пока все рассаживались по своим местам, он вертел головой, улыбался, кланялся, расспрашивал знакомых дам и господ о самочувствии и даже давал советы. Как хорошая актриса, способная чувствовать фальшь, Мэри видела, что это всего лишь игра, но понимала, что человеку, продающему свои услуги, по-другому вести себя невозможно и что радушие и любезность доктора Пелисье помогают ему поддерживать репутацию среди горожан, чего так не хватало мистеру Норвуду.