«Почему все именно так? – безмолвно спрашивала она, глядя по вечерам на пляшущие огоньки свеч, отражавшиеся в оконном стекле. – Что я должна сделать?»
Время шло, ответа не было, и девушка уже почти опустила руки, но в среду, незадолго до ужина, когда Кейт помогала Мэри выбрать отделку к новому платью, в комнату к ним заглянула служанка и сообщила, что возле дома их дожидается какая-то женщина.
– Что ей нужно? – удивилась Мэри. – Она не сказала?
– Нет, мисс. Странная какая-то женщина – растрепанная и плачет.
Девушки немедленно спустились вниз и вышли на крыльцо. В зарождающихся сумерках они заметили сидящую на ступенях парадной лестницы маленькую сгорбленную фигурку, которая раскачивалась и что-то бормотала себе под нос. И только подойдя ближе, Мэри и Кейт увидели, что это уже знакомая им миссис Броуди – зареванная, в съехавшем набок чепце, с покрасневшей и припухшей от увесистой оплеухи щекой, прижимающая к груди что-то, завернутое в теплый платок. Когда Мэри участливо склонилась над ней, женщина отогнула край платка и показала ей розовое личико спящего ребенка.
– Это Лиззи Паркер, – всхлипнула она. – Мистер Броуди больше не хочет, чтобы она жила с нами.
Ее звали Маргарет Мэйс, и она, как и Лиззи Паркер, рано осталась сиротой.
Двоюродная тетушка, вырастившая ее, была женщиной тихой, набожной, поэтому прежде всего научила ее смирению, состраданию и любви к ближнему. Когда Мэгги исполнилось пятнадцать, тетушка тяжело заболела; ощущая приближение неминуемой смерти и не желая оставлять воспитанницу одну, она выдала ее замуж за некоего Броуди, родственника своего покойного мужа. Броуди казался надежным: он был старше Маргарет на девять лет, освоил профессию каменщика, много работал и мало пил. Мэгги могла бы полюбить его, если бы Броуди с самого начала семейной жизни не относился к ней, как к собачонке, которая только и делает, что путается под ногами.
Пока тетушка доживала последние дни, муж старался не показывать своего вспыльчивого, злобного нрава и вел себя смирно, вымещая недовольство лишь изредка, наедине с женой. Но едва благодетельница скончалась и Маргарет получила наследство, поведение мистера Броуди изменилось. Ощутив себя полновластным хозяином в доме, он стал меньше работать, больше пить, пропадать по ночам за игральным столом или в объятиях падших женщин. А Мэгги без его позволения не смела и шагу ступить за порог: ей вменялось в обязанности лишь следить за чистотой в доме, готовить еду – хотя муж без конца повторял, что готовит и убирает она прескверно – и ждать появления своего господина, чтобы по первому требованию набить ему трубку табаком, поднести кружку пива, приготовить свежую рубашку или угодить иным образом, если он того пожелает. Малейшее непослушание сурово наказывалось: в лучшем случае, грубым окриком или бранью, в худшем – пощечиной или пинком.