– Завтра мы с вами обсудим этот возмутительный случай, мисс Маккейн, – строго сказал он. – А пока – молитесь усерднее о спасении своей беспокойной души!
Кэтрин притихла на скамейке, опустив глаза в Книгу общих молитв и кусая ноготь. И Роберт, сидевший рядом с отцом, не удержался от взгляда в ее сторону. «Вот и расплата за дерзкое поведение, мисс Делаю-Что-Хочу! – подумал он. – Должно быть, вам неприятно видеть довольные улыбки на лицах соперниц и слышать ехидный шепоток за спиной. Что ж, вы это заслужили, и я даже рад, что это произошло сейчас, а не тогда, когда вы погибли бы окончательно».
…но для доктора Норвуда это не будет иметь никакого значения. Потому что он не ходит в церковь, не подчиняется мнению общества и живет так, как считает правильным.
И если он действительно любит ее, то женится, несмотря ни на что.
Капитан с усилием отвернулся и закрыл глаза.
…То, что рассказала на корабле Мэри, едва не убило его – боль была такой сильной, что у него разрывалось сердце. Как ему удалось пережить ту ночь, он не помнил, хотя спиртного не пил. И не спал – просто лежал, смотрел в потолок и думал. О том, что ему, в отличие от сестры, было немного проще: Стейн не предавал их дружбу; о том, что поведению Кэтрин не было ни оправдания, ни пристойного названия, и что теперь он, Роберт, должен был презирать ее. Должен был… но почему-то не мог.
Видимо, он и правда любил ее, именно такую – бесстрашную, своевольную, абсолютно неправильную. Любил не за что-то, а вопреки… и теперь старался как можно реже бывать дома, чтобы не встречаться лицом к лицу с маленькой бестией, которая его победила.
Все неприятности забылись сразу же по возвращении, потому что дома виновницу торжества ожидал сюрприз, приготовленный слугами: они испекли к завтраку целое блюдо ванильных булочек, а потом собрались в столовой и, ритмично притопывая и хлопая в ладоши, спели для юной хозяйки так называемую «песню счастья», которую по традиции у них на родине всегда пели новорожденным. Конечно же, Мэри не поняла ни слова, но Рамла объяснила, что поющие желают ей долгих лет жизни, благословения богов и удачи во всех начинаниях. Это растрогало девушку до глубины души, и в знак благодарности она пообещала в конце дня устроить для слуг праздничный ужин.
После завтрака пришел черед и для других подарков. Мистер Айвор, посетовав на невозможность привезти из Англии фортепиано и пообещав сделать это к Рождеству, надел на шею дочери нить дорогого бледно-розового жемчуга.
– В старину утверждали, будто жемчуг уберегает девушек от безответной любви, – улыбнулся губернатор. – Не знаю, правда это или выдумки, но мне показалось, что он такой же нежный, как и ты, дитя мое. Думаю, вы будете превосходно смотреться вместе.