Они танцевали до утра, иногда тайком поглядывая друг на друга. И за все это время не произнесли ни слова.
Когда они вышли на улицу, уже рассвело. Пустые улицы выглядели странно. Окатив их водой, мимо с грохотом пронеслась поливальная машина. Снова стало тихо. Запахло мокрой пылью, как после дождя.
— Я тебя провожу, — сказал Ежов, — можно? Юля кивнула.
Домой решили идти дворами — так было ближе. Всю дорогу они молчали, и Юля чувствовала себя неловко. Она столько раз представляла, как однажды его поцелует, потому что уже давно его любила, и все расскажет, все-все: и про бессонные ночи и как плакала в подушку, и как пыталась забыть и ждала… Но разговор не клеился. Коля шел рядом, разглядывая свои ботинки, дома, деревья, и пыльный асфальт, и ослепительное утреннее небо, и молчал. Он всегда отворачивался, когда сталкивался с Юлей в коридоре, и краснел, когда с ней разговаривал. А разве это не доказательство любви? Но теперь ей казалось, что она никогда ему не нравилась. Зачем себя обманывала? Он даже не смотрит в ее сторону. Как глупо!
До самого дома они не проронили ни слова. Но, уже стоя у подъезда, Коля вдруг обнял ее за плечи, притянул к себе и поцеловал. Он сам не понимал, как это получилось: если бы он хотя бы на минуту задумался, то никогда бы на это не решился. Но все вышло само, и он ничего не мог с этим поделать. Значит, не зря Юля надеялась. Значит, она не ошиблась. Значит, он тоже не, спал ночами. И думал. И ждал. И все будет хорошо…
— Ты ходила с Лизой? — спросила Марина, когда на следующий день они пошли в парк.
Наступила пауза.
— С Колей, — наконец призналась Юля. — С Ежовым. в парке было шумно, как всегда в первые дни лета. На лавочке сидели Лиза и Максим. Юля сразу их заметила, но сделала вид, что не видит. Просто не хотела им мешать.
— Ежов — хулиган и двоечник…
— Марина, он меня поцеловал.
— Юля, — всплеснула руками Марина, — тише!
Когда Марине исполнилось четыре года, ее дедушка купил летний дом в Загорянке. Там же, в Загорянке, купил дом и Юлин папа.
Теперь, когда наконец началось лето, Александр Иванович взял отпуск и решил вместе с Юлей отправиться на дачу. Марина тоже ехала — с мамой, папой и Генриеттой Амаровной.
Александр Иванович отремонтировал разбитые «Жигули» и с нетерпением ждал воскресенья. Елена Викторовна, мама Марины, отказалась составить ему компанию. У нее начался отпуск, и она решила не ждать воскресенья, а уехать в пятницу.
В электричке было душно, свободных мест не было. Генриетта Амаровна надела синий тренировочный костюм и глупую желтую бейсболку. Марина смотрела в окно, а Генриетта Амаровна следила, чтобы кто-нибудь ненароком не повредил саженец, бережно укутанный в старую простыню. Елена Викторовна оказалась в другом конце вагона, а Евгений Николаевич — в тамбуре. Он то и дело высовывал из толпы голову и делал знаки Генриетте Амаровне: мы, мол, здесь, пожалуйста, не беспокойтесь, а Генриетта Амаровна кивала и сдержанно улыбалась так, как обычно теща улыбается зятю.