— Яблоня.
Елена Викторовна обычно не принимала в этом участия, но поскольку она все равно проходила мимо, то не могла не согласиться с дочерью. Дело в том, что у сарая, где следовало посадить дерево, раньше росла именно яблоня.
— Это разумно, — согласилась Елена Викторовна. — Конечно, яблоня.
— Точно, — подхватили остальные. — Как это мы сразу не догадались?
А Марина сказала:
— Эх вы, что бы вы без меня делали.
Пока Марина и Елена Викторовна завтракали, папа под руководством Генриетты Амаровны осторожно вынул саженец из простыни и принес из сарая лопату.
— Тут здоровенный пень, — сказал Евгений Николаевич, обследовав указанное место.
— Его надо выкорчевать, — объяснила Марина. И папа принялся за работу. Он снял майку и остался в рваных сандалиях и выцветших шортах, цвет которых определить было трудно: что-то между серым и желтым, но точно не бежевый.
— Ну и вид, — сказала Елена Викторовна. В понедельник куплю тебе новые шорты.
Некрасивые люди с детства вынуждены заботиться о своей внешности, чтобы как-то скрыть врожденные недостатки. Евгений Николаевич не был похож на Джорджа Клуни и уже начал лысеть, однако благодаря атлетическому телосложению, всегда нравился женщинам. Кроме того, сейчас он был занят деревом. Поэтому при чем тут шорты?
— Тут что-то есть, — сказал Евгений Николаевич, воткнув лопату в землю.
Марина давно не верила в пиратов и сокровища.
— Это пень, — С уверенностью сказала она.
— Это не пень, — уверенно констатировал Евгений Николаевич и вытащил из земли большой коричневый портфель.
Когда-то дед был капитаном. А потом его списали на берег, и он служил в министерстве. На службу дед ходил с портфелем, и Генриетта Амаровна сразу этот портфель узнала. Теперь таких портфелей нет.
У Генриетты Амаровны от удивления вытянулось лицо, а Елена Викторовна спросила:
— Что это?
— Это клад, — торжественно сказала Марина.
Ее глаза светились, а черные, остриженные до плеч волосы блестели на солнце. На небе не было ни одного облачка, и все в этом сияющем мире пело и радовалось.
Как ни странно, в портфеле ничего не было. Ничего, если не считать бутылки из-под шампанского. На бутылке лежало письмо, аккуратно свернутое трубочкой. Генриетта Амаровна побледнела, а папа откашлялся, немного подумал и сказал:
— Как это понимать?
— Это письмо, — сказала Марина. — Так делают моряки, когда корабль терпит крушение: письмо кладут в бутылку, а бутылку бросают в море.
— Письмо? — удивилась Генриетта Амаровна. — Кому?
Евгений Николаевич с размаху ударил бутылку об угол сарая, но она не разбилась. Ему пришлось повторить это несколько раз, пока Елена Викторовна не догадалась принести из сарая молоток.