вер не выключен, раною ножевой смотришь на мир, уподобив себя кошмару, который снится без вариаций из года в год, детство, отрочество, юность из про-
висаний текста, Крошечка шлет Гумилеву, что кто-то сюда придет, она ему ска-
жет, что, дескать, не так, невеста, живое свидетельство употребления эфирных
масел и льна, так же было у Рембрандта – смешивал краски, потом отравился
хною, вешать плакаты на лестницах – скажут, что я сильна, ритм иногда хрома-
ет, но так, порою. Жертвою классических методов воспитания в крошечный тур-
никет, шлет Гумилеву, что все ушли, не выпив и полстакана, и никого на полях
этой книги нет – разве какая сонная несмеяна будет писать тебе любовную ли-
рику (есть ведь такой раздел), будет вынашивать мысли, пока не оформит ско-
пом, листик по листику плод дорогой раздел, в постном меню аппетит бередит
укропом.
8
Ну не нарочно ведь пишешь мне – в тринадцать еще неверно, сорвали клуб-
нику, разбили витраж лопатой, ну правишь этим шаром земным, а шар погло-
щает скверна, но ты не можешь себя полагать в последствиях виноватой. Ну со-
бираешь слова, несешь их топить – ручей, после придет война, после второго
Спаса, поэтому пусть словарный запас остается совсем ничей, обретает плоть, на кости нарастает мясо. Милая Милица, нужно мириться, рассказывать тихо
вслух о том, кто вынул мешок из ручья, поместил его в верх страницы, выехал
с Лозовой и встретил немых старух с чашками в тамбуре, нет никакой границы.
Милица чистит картошку, воображает воображаемый диалог о том, как нужно
чинить подстрочники, чинить одежду солдатам. Словно кто-то будет читать о
том, чего сам не смог, о своем бескрайнем пространстве, бесправии угловатом.
Ну не нарочно ведь пишешь мне – просто адрес лежал в столе, искала каранда-
ши, Иоанн Заточник в петлице, романс о сероглазом том короле, который за-
рыт на сорок восьмой странице. Ну неспроста ведь пишешь мне – просто избы-
ток чернил, верою в мир не оправданные потуги, милая Милица, здесь разлива-
ют Нил, тонешь и тонешь, жизнь не отдав за други, ниже песок и дальше опять
никаких границ, только вздохнет корректор, глаза рукавом слепляя, вот мой ко-
роль сероглазый и стая птиц, сто голубей, и винтики из Шалтая.
Все любят сыр
9
Море
Пиши – заведи себе питомца, зайчика или енота, куда вы его везете, для со-
противления материала собрали здесь по слогам, сказали, что важный кто-то, но слишком мало слогов, расстояний мало. Глаза твои глядят на север, чита-
ешь в атласе – кряжи, тысячелетний мел и старые пихты, моя любовь отменя-
ет собственность этой кражи, мелованную бумагу, и веришь в них ты. Ходить по