Я развернулась, бросила Кену пакет. Он поймал его у земли. Большие карие глаза разглядывали мое лицо, словно на моей коже были написаны ответы. Мои щеки покалывало. Нужно было вести себя нормально.
— Идем, — сказала я, подражая маминому тону. Я взбежала по ступенькам на второй этаж и замерла у своей двери. Я же не бросила где-нибудь нижнее белье? У меня был бардак?
«Уже ничего не поделать», — я вставила ключ в замок.
Кен навис за мной, согревал мою спину в прохладном коридоре. Я уже касалась его дважды за день. Мне будут сниться его фрагменты этой ночью? Спина неловко выгнулась, пока я открывала дверь, чтобы не пятиться к нему.
Я не боялась его фрагмента. Не боялась касаться его. Как отшельник, я не хотела, чтобы в мое логово кто-то проходил.
«Только и всего».
Я повела Кена к моей кухне, и он стал доставать покупки. Он открыл холодильник и рассмеялся.
— Ты выживаешь только на кофе?
— Неделя была занятой, — и метро было дешевым.
Кен сел на один из моих барных стульев из секонд-хенда. Он сидел прямо, такую позу я видела только у людей, которые занимались йогой или балетом.
Я вытащила все из пакета, оставила крекеры на столе. Кен встал после мига тихих размышлений.
— Давай я помогу с ужином, — сказал он.
— Не нужно. Я просто подогрею пулькоги в микроволновке, и потом сделаю лапшу со шпинатом.
На моей кухне не было места для двух взрослых. Между нами было мало пространства, и оно было заряжено тем, как он нависал надо мной. Его длинные конечности были на барном стуле, он терпеливо ждал. Пока что. Сколько времени и пространства он мне даст, пока то, что сделало его острее, пока он сидел под дождем, выберется из-под его любезного вида?
Как бы там ни было, в комнате ощущалось напряжение, и я словно пробудилась, будто выпила двойной эспрессо.
Я кашлянула, повернулась к своему искаженному отражению в рукомойнике. Он не был против, чтобы это закипало. Нам нужен был просто разговор. Я подвинула к нему банку маринары, указала на сковороду, висящую на крючке у плиты.
— Думаю, ты в состоянии подогреть это, — сказала я. Я порвала пачку руколы и высыпала в миску. А потом, изображая бодрый голос Марлин, я сказала. — И… откуда ты прибыл в Портлэнд?
Он остановился с банкой в руках.
— Ты не знаешь, да? — сказал он.
Мои ладони стали потирать руки, пытаясь прогнать мурашки.
— Просвети меня.
Кен склонил голову на миг, глубоко вдохнул. Он пробормотал что-то резкое, мужское и японское. Он не казался напряженным, но в темных глазах была борьба.
После мига переживаний он поднял голову, решив не выпускать то, что закипало в нем. Он налил соус в сковороду, взял мою деревянную ложку, чтобы размешать его.