Она помахала рукой в сторону салфеток и пачку Судафеда.
— Я справлялась с папой всю зиму. У меня клиенты на весь апрель и май.
— Ты справлялась раньше.
— Ха, — сказала она. — Справлялась, — с сарказмом сказала она. — Кои, я прошу всего две недели.
— Я не смогу.
Марлин посмотрела на ноготь большого пальца с маникюром, теребила приклеенный цветочек. Волосы упали вперед, закрывая ее лицо блестящим занавесом.
— Я ему не нужна, — тихо сказала она.
В комнату прошел монстр крупнее. Причина, по которой мама бросила папу, связанная с тем, почему мы в семье никогда не говорили о том, что я унаследовала от него.
Мы были ближе всего к разговору об этом со смерти матери — тонкая нить связи зависла в воздухе между нами. Я могла взять Марлин за руку, высказать все то, что копилось во мне. Желание поделиться этим бременем, объяснить мелькнуло во мне. Но разговор об этом с Марлин вызовет у нее инстинкт опеки, а я не хотела позволять ей и дальше решать все за меня. Я должна разобраться со своей жизнью сама.
Миг прошел. Марлин посмотрела на меня из-за волос. Я погладила мягкие пряди, стараясь не задевать край ее уха.
— И мы постараемся найти окончательное решение, — сказала Марлин властным тоном сестры.
Окончательное решение?
— Я собиралась весну посвятить учебе, — сказала я. Она просто глядела на меня, ждала, простывшая, встревоженная и упрямая как мама.
Я сцепила пальцы, пытаясь успокоить вспышки тревоги, пробегающие по рукам. Я не могла спорить с Марлин. Она была ужасно серьезной.
— Ладно. Можешь привести его вечером.
— Ты можешь забрать его из «Армии Спасения» в конце программы этого дня?
— У меня уроки, — даже Марлин не могла это изменить.
— Ладно. Я приведу его. А теперь мне нужно продумать путь по видеорегистратору. Если хочешь остаться со мной и находить примечательные знаки пейзажа, тогда ладно. Если нет — можешь идти, — она взяла пульт. — И спасибо за Судафед.
Она смотрела телевизор, но я послала ей воздушный поцелуй, уходя. Она выводила меня из себя, но только ее в мире после смерти мамы я могла звать своим человеком.
Своим раздражающим мостом к человечности.
Я вышла за дверь, спустилась бегом по скрипящей лестнице, обогнула разросшиеся рододендроны и попала на дорожку.
И врезалась в кого-то головой.
В кого-то с твердым прессом, скрытым свитером.
Я подняла голову, краснея в третий раз за утро.
— Простите, — пробормотала я.
Парень из магазина. Я не рассмотрела его тогда, но теперь не могла убежать. У него были очень темные карие глаза, почти черные. Веки не были особо выделены, и его глаза были приподняты в уголках. Азиат или отчасти азиат. Темные волосы средней длины торчали спутанными прядями на его голове.