Лисса смотрела на Сурнель, на колышащуюся поверхность озера, на водопад и с удивлением заметила, что шум воды непонятно отчего стал слышен как сквозь вату и становится все тише и глуше. Зато все яснее и яснее сквозь глухой рокот водопада проступало журчание отдельных струй, а потом стихли и они, и на первый план выступил мерный грустный перезвон отдельных капель. Отчего-то стало вдруг очень грустно и с каждой минутой становилось все тяжелее и тяжелее. И было слышно каждую каплю, и в отяжелевший от водяной пыли воздух каждая добавляла печали и горечи, и с каждой падала в никуда чья-то несбывшаяся надежда. Никогда уже не встретишь… никогда уже не будет… никогда не увидишь… Капли падали все тяжелее и медленнее, и медленнее, и медленнее. Будто само время стало густым и тягучим, как патока. Казалось, каждая секунда растягивается до невероятности и все тянется и тянется, наполняя печалью и бесконечной мучительной пустотой все вокруг, и все длиннее и длиннее становились тягостные минуты. И наступила, наконец, длинная мертвая пауза, исполненная такой тоски и одиночества, что душа замерла, заходясь от холода и отчаяния. И не было уже никакой надежды. Нечего было больше ждать в этом пустом и жестоком мире…
И в эту черную, безнадежную минуту каменная твердь под ногами внезапно дрогнула и отозвалась тяжелым и плотным гулким звуком, вдруг разделившим время на «было» и «будет». Невидимо, но до оторопи ощутимо где-то очень близко, совсем рядом билось громадное сердце. Билось медленно, сильно и полно. И этому размеренному мощному звуку отозвалось, будто просыпаясь, все вокруг: скалы, вода, камни под ногами, самый воздух… И все вокруг неожиданно приобретало другой, новый смысл, как-то странно приближалось и почему-то становилось своим… навсегда.
Теплым ветром шевельнуло воздух, и вернулись, хлынули в пространство звуки. Шумел всеми своими струями водопад, шелестели листья, шуршала под ногами галька. Лиска вздохнула облегченно и огляделась. Наира стояла рядом с Сурнелью, гладила ее могучую шею и о чем-то с ней говорила. Сурнель слушала, слегка прищурив свои дивные глаза, потом оглядела их всех и слегка наклонила голову, и Лиске без слов было ясно, что это — приглашение, и она точно знала, что может приходить сюда, когда пожелает.
За всю дорогу обратно никто из них не проронил ни слова.
Они сидели, как всегда в комнате Дариана перед камином, в котором едва теплился огонь, разведенный только ради компании. Говорить особенно ни о чем не хотелось. На душе было легко и немного грустно. За окном млели под летним солнцем вязы. Над лужайкой около дома летали тяжелые шмели. Лиске подумалось, что вот уже миновала середина последнего летнего месяца, и совсем недолго осталось до осени с ее последними теплыми днями и пышными золотыми кронами деревьев…