— Хороший вопрос, — отчего-то снова несколько смутился собеседник. — Видишь ли, какая несуразица… Эксперимент стал окончательно неуправляемым и привел к разрушению реактора примерно в половине второго ночи двадцать шестого апреля, но мы не можем открыть проход более чем за два часа до этого срока. Почему, можешь даже не спрашивать — этого мы, как ни бились, так и не сумели понять. Подозреваю, что это еще одна отправная точка, на сей раз эдакая «точка невозвращения», после которой события окончательно пошли по наиболее трагическому сценарию.
Полковник мрачно усмехнулся:
— Негусто. Этих двух часов может хватить, чтобы остановить эксперимент?
— Ну, останавливать-то его уже будет поздно, но наши спецы гарантируют, что заглушить реактор еще возможно. Тем более, реактор знакомый, точная копия нашего РБМК. Ты даже не представляешь, сколько мы всякой информации «с той стороны» понатаскали за эти четыре выхода! Чуть ли не до метра и секунды знаем, кто и где из персонала перед самой аварией находился. Думаю, ребята справятся, главное, чтобы они на станцию по-тихому пробрались. Впрочем, тут тоже все до мелочей продумано, просто не хочу тебя грузить ненужными подробностями.
Несколько минут офицеры молчали, затем Самарин кивнул майору Картузову, так и не издавшему за все это время ни звука:
— Ну, что, Витя, давай, твой выход.
И пояснил удивленно вскинувшему бровь полковнику:
— Майор у нас как раз и отвечал за сбор информации «с той стороны». Ну и увлекся, так сказать. Перевыполнил план, как в нашей прошлой жизни говорили. И создал свою теорию. Сам расскажешь, товарищ майор?
Картузов смущенно пожал плечами:
— Андрей Витальич, да вы ж знаете, ну не мастак я воздух сотрясать. Может уж сами?
— Вот такие у меня кадры, товарищ полковник, — Самарин шутливо подмигнул Юрию. — Работают как кони, а двух слов связать не могут. Ладно, Витек, если чайник поставишь, сам объясню. В общем, так: товарищ майор столь усердно собирал и систематизировал информацию с «Земли-2», что совершенно случайно выдвинул еще одну теорию. Между прочим, не столь уж и неосуществимую. Он предположил, что, если удастся предотвратить Чернобыльскую катастрофу, то вторым нашим шагом должна стать попытка спасти от разрушения Советский Союз. По мнению Виктора свет Федоровича, последнее должно оказать крайне положительное воздействие на восстановление равновесия между нашими мирами. Спросишь, почему так? Да просто оттого, что глобальное изменение мироустройства даже при отсутствии такого форс-мажорного фактора, как крупная ядерная катастрофа или глобальная война, вносит в систему параллельных миров слишком значительный диссонанс. Заумно, конечно, сказано, но приметно так, верно, Витя? Понимаешь?