Заварив себе еще раз крепчайший чай, я примостилась в углу дивана и начала считать минуты. Отвлекала себя движением часовой стрелки, старалась не думать, не копаться в ощущениях, не анализировать (баба яга меня побери, за эту привычку!) и не вгонять себя в черную, смертельную тоску. То, что я придумала, размышляя о тайнике для компьютера, требовало либо полного сосредоточения, либо бездумных, автоматических действий бессердечного механизма. На концентрацию душевных и физических возможностей, у меня уже сил не хватит, так что остается одно – превратиться в равнодушного железного робота. И на эту метаморфозу я вынужденно оставила себе три часа.
Слов нет, я предпочла бы не томиться ожиданием, а зомбировать сознание глотком водки и кратким приказом: вперед, без раздумий, к делу. Но для выполнения задуманного я выбрала четыре часа утра – время, когда у человека самый крепкий сон, когда последние прохожие уже вернулись домой, а первые еще не спешат на работу. Когда темно хоть глаз коли, когда все тихо.
Я смотрела, как лениво перескакивает с деления на деление минутная стрелка, заставляла себя погрузиться в бездумное течение времени и ни на чем не останавливаться. Получалось плохо. Мысли вползали в голову даже через ноздри. Мне казалось, что в комнате уже пахнет тлением, что я сама пропахла, провоняла ужасом, а пальцы сохранили запах мертвого тела. Словно бы я сама уже скончалась.
Только не думать! Только не думать о Кирилле Туполеве! Его нет. Он ушел. Улетел на Небеса и ему там светло и тихо.
А где прежняя Софья Иванова? Где идейная моралистка с возвышенными, казалось бы, принципами? Что от нее осталось начиная с момента, когда она поддалась на уговоры красивого, но теперь мертвого мужчины?
На первый взгляд ничего предосудительного в том, что бы сходить в дом человека и принести его вещь, не было. Игра в казаки-разбойники на стороне Кирилла Туполева, не больше. Но чем все это обернулось?
Кровавым ужасом.
Правильно говорит пословица: «Не делай людям добра, не получишь зла».
А как тогда жить? Оставаться в яичной скорлупе палатки-субмарины? В одиночестве засохнуть, как цветок в гербарии?
И еще один вопрос я постоянно себе задавала: «Скажи-ка Софья, зная все наперед, ты бы открыла дверь Кириллу?»
Не знаю. Главный упрек, который я могла бы себе предъявить, состоял в том, что я недооценила опасность, угрожавшую сбежавшему мужу. Невнимание к его словам. Сто раз я мысленно треснула себя по лбу: дура стоеросовая, сидела нога на ногу, любовалась собой и читала нотации о разнице в мерах ответственности за убийство и торговлю некондиционным товаром. Целую идейную базу под простроченное пиво подвела, идиотка!