— Не уберу. Объясни, почему ты так поступаешь? — теперь и я выхожу из себя. — Почему ты так со мной себя ведешь? В смысле… я понимаю, но, может, хватит?
Он продолжает молчать. Только взгляд его, устремленный на меня, наполняется тьмой.
— Аня, я больше повторять не буду — убери руку, — тихий, угрожающий шепот. Мурашки по коже. Но не от страха. От желания.
— А то что? Ударишь меня? — иду в наступление. По всей видимости, до Артема язык агрессии лучше всего доходит.
— А ты как думаешь? — уголок его губ приподнимается в зловещей улыбке.
— Да от тебя, от такого, все что угодно можно ожидать! — кричу на него, выходя из себя. Сколько можно уже быть таким упертым и непрошибаемым?!
— Тогда не связывайся со мной! — ревет, нависая надо мной. Кровь в жилах леденеет от этой вспышки ярости. — Выметайся! Я оплатил тебе ресторан — иди со своим хирургом! — он отталкивает меня, но я словно клещ, впившийся в него.
— У меня нет хирурга!
— Пофиг, иди, с кем хочешь, чего до меня докопалась?
— Потому что я с тобой хочу быть, понял?! Тебя хочу! Да, я дурой была! Верила в то, что все говорили про тебя! Принимала твои действия за игру! Но я признаю это! Как и то, что хочу попробовать, что не боюсь! — Он замирает. Смотрит на меня удивленно. Я вижу, как злость, бушевавшая в его взгляде, постепенно утихает. Он не верит мне… или просто не хочет этого делать. Но он меня слушает, а это — уже победа. И я не собираюсь отступать.
— Откройся мне, пожалуйста, — вдруг чувствую, что мне холодно и больно. Смотрю на него, а перед глазами все плывет. Значит, скоро польются слезы.
— Я не уйду, пока не скажешь. Почему ты выкупил ужин и уехал?
Он смотрит на меня, кажется, не дышит. Его взгляд непроницаем, но я знаю: внутри него настоящий тайфун. Запускает пальцы в волосы и отворачивается, глядя куда-то вверх.
— Хочешь, чтобы я раскрылся? О’кей, давай! — он возвращает ко мне взгляд. Сейчас его глаза воспалены, они выдают его, рушат всю защиту и маскировку. Ему больно.
— Везде ты, — кривая ухмылка кривит его губы. Он будто стыдится собственных чувств. — Я устал уже от тебя. Ни днем, ни ночью покоя нет, — нервно усмехается, отвернувшись, несколько секунд пережидает, борясь с эмоциями. — Ни на одну бабу не встает, как долбанный импотент, — сцепив зубы, качает головой. Словно сам себе удивляется.
— Въелась, как зараза, и ничем тебя не вытравить. Пытался выбросить из мыслей, из жизни, нахрена на аукцион поперлась? — рычит на меня. — Как долбанная болячка, как горе, которое по пятам ходит. Сколько можно тебе говорить? Уйди, оставь меня, — он наклоняется к самому лицу и, пытаясь сделать акцент на последних словах, проговаривает до раздражения четко, по буквам.