— Да, — чувствуя себя крайне смущенно, способна лишь на односложный ответ. Его глаза задумчиво проходятся по моему телу, задерживаясь на оголенных ногах.
— В город? — вопрос звучит почти шепотом. Клянусь, кожу моих бедер буквально опаляет огнем под его взглядом.
— Да, — обескураженная его допросом, немного теряюсь. — Какая тебе разница? Я прошу убрать машину, — начинаю злиться, понимая, что он просто издевается.
Артем выгибает бровь, наклонившись, шепчет, обдавая кожу моего лица дыханием:
— А я прошу переодеть эти шорты.
— Что? — удивленно восклицаю.
— Они слишком короткие, чтобы ты ходила в них одна по улице, — его голос громкий и строгий. Кажется, нас слышит каждый из находящихся здесь мужчин. Я чувствую, как щеки заливает краской стыда. Зачем он это делает? Прилюдно унижает или метит территорию? Так вот, территория-то совершенно не его.
— А другие пожелания будут? — спрашиваю его так же громко, демонстративно скрестив на груди руки. С его губ слетает смешок. Артем приближается ко мне вплотную на недопустимое расстояние. Несмотря на дикое желание убежать или отойти хотя бы на пару шагов, остаюсь неподвижной. Отчего-то в этот момент в памяти всплывают правила поведения, в случае нападения дикого зверя. Не убегать, не показывать страха, не поворачиваться спиной. Артем — тот же хищник. И мне кажется, подобная стратегия поведения должна помочь мне, если не одержать победу, то хотя бы не дать загнать себя в ловушку.
Его губы обжигают кожу виска. Я чувствую на своей талии его крепкую ладонь. Уже было хочу вспылить, оттолкнуть его, но в следующее мгновение замираю от испуга.
Кожу бедра холодит лезвие его ножа. Ощущаю легкий укол. Пытаюсь дышать ровно, не поддаваться панике, но это чертовски сложно. Артем продолжает крепко удерживать меня, проводит тупой стороной лезвия по бедру, заканчивая путь клинка в ложбинке между ног. Все это время его глаза смотрят на меня в упор. Он снова это делает — проникает в мою голову, под черепную коробку. И сейчас он хочет, чтобы я боялась.
Сквозь тонкую ткань коротеньких шорт я чувствую острие. Артем видит страх в моих глазах, и ему это чертовски нравится. Будто издеваясь, не спешит отстраняться. А я ощущаю, как внутри, сменив панику, зарождается совершенно другое чувство. Низ живота наливается приятной тяжестью, и тугая пульсация заставляет сжимать бедра еще сильнее.
— Вот так обрежу их… — его хрипловатый шепот лишает последних сил. — Так мне нравится больше, — опускает глаза на мои полуоткрытые губы. — Видеть это буду только я. И никаких прогулок, — отстранившись, смотрит на меня. Уголок его губ слегка вздрагивает. Это еще не улыбка, скорее, демонстрация своего превосходства. И этот наметившийся жест заставляет меня прийти в чувства.