— Ты уверена, что не голодна? — спрашиваю подругу, отпуская официанта с заказом.
— Уверена. Я выпить хочу — накрывает, — в ее глазах столько усталости. Я решаю не спорить.
— Хорошо, выпьем, и все расскажешь.
Спустя пятнадцать минут и один коктейль Аленка немного расслабляется. Больше не мучает в руках свой телефон.
— Ань, мне нужна твоя помощь. У тебя ведь есть связи в органах. Я хочу взять распечатку звонков и сообщений Влада, — она смотрит на меня пристально, почти умоляюще, будто от этого зависит вся ее жизнь.
— Погоди, ты можешь объяснить? Для чего? Вы вроде помирились, — растерянная, в первые минуты не знаю, как и реагировать на ее просьбу. — Влад пришел, попросил прощения, раскаялся, предложил попробовать найти консенсус. Что произошло-то?
— Я тебе тогда немного солгала, — хмурится подруга, потупив взгляд. — Ты и так была расстроена из-за Дениса, да и оставаться у тебя я не могла больше. Не хотела стеснять, — после этих слов мне хочется вставить ей мозги на место. Как, вообще, она может так рассуждать? Мы ведь близкие подруги.
— Нас заставила съехаться его мама. Помнишь, ты столкнулась с Владом в подъезде? Он злой был. Так вот, приехать ко мне — было ее командой. Лидия Семеновна потребовала, чтобы он вернул нас домой. А я отказалась, чем доставила неудобство мужу. На следующий день свекровь мне позвонила. Мы разговаривали долго. Она просила не рубить с плеча, уверяла, что ее сын просто запутался, устал. Сказала, что он заедет, заберет. Хотела, чтобы мы вместе собрались и поговорили. Вот я и поехала.
— А она откуда узнала о ссоре? — спрашиваю, все еще пытаясь переварить информацию.
— Она к нам в гости приехала, а меня дома нет, и в квартире Армагеддон.
Вспоминаю, что Влад в вечер отъезда из моей квартиры Алены с Майей, и правда, был слишком угрюмым для того, кто приехал мириться. Скорей всего, он делал это не по своей воле.
— И что? Вы поговорили?
— Да куда там, — вздыхает Алена. — С ней — да. А он… сделал вид, будто ничего не было. Вроде как «прости, я понял, что был неправ», но отношение не изменилось. — Свекровь уехала, а он еще холоднее стал ко мне. Не подойдет, не поцелует. Улегся спать, пока я малую укладывала. Мол, устал, тяжёлая неделя, — она пожимает плечами, отводя в сторону грустный взгляд. Я начинаю серьезно опасаться, что она сейчас расплачется.