– Ежи. Я обещаю. Завтра к полудню твоя рука будет исцелена.
– Не делай так больше, – зло бросила Скорбящая.
– Иначе ты... – продолжила за сестрой Возлюбленная.
– Разгневаешь Матушку, – завершила за сестер Покинутая.
4
Тыльной стороной ладони Вит вытер со лба пот.
– Ну, что, сынок, – сказал он и, откупорив первый бурдюк, огляделся по сторонам, – благоухает сок материнский. Не устану вдыхать.
Старик отхлебнул и поморщился. Проглотить варево даже он был не в силах. Сестры смогли исправить его убогое человеческое восприятие, но вот желудок… Желудку соврать пока не выходило.
– Не достоин я вкушать сей напиток. А, Горст. Ты-то напьешься сполна. Завидую тебе…
Свет закатного солнца вспорол линию горизонта. Надвигающаяся ночь несла с собой уже не летнюю прохладу, а настоящий холод.
– Чего притих, а, выжлятник?
Вит вылил в чрево колодца смрадную жижу и аккуратно положил бурдюк на землю. Сестры нашептали старику о том, что один из выжлятников не смог принять предложение Матушки. Сестры говорили, что некто Аарон явился на зов с оружием в руках. Вит знал, что позади него находится человек, не достойный любви Царицы. Человек, годный лишь на то, чтобы принести себя в жертву и дать сему Холму смысл.
Горст не отрывал глаз от пламени костра. Казалось, что он просидел вот так, не шевелясь, весь день. Старший секутор не испытывал страха, он уже принял свою судьбу и был согласен с тем, что с заходом солнца он предстанет пред той, кого называют Матушкой, Царицей, но чаще Хозяйкой. В какой-то степени Горст даже был счастлив, ибо его существование наконец обрело смысл.
Если бы только мужчина мог взглянуть на себя со стороны, если бы мог заглушить хор голосов, поселившихся в его голове, и наконец услышать хрип собственного разума, то он увидел бы себя, сидящего у огня на обдуваемом холодным ветром холме посреди клятого поля. Он увидел бы вымазанного глиной старика с безумными ледяными глазами. Если бы сознанию Горста хватило сил перекричать тварей, нареченных Возлюбленной, Покинутой и Скорбящей, то он услышал бы хрип: «Беги, сука! Тебя же запорят как барана на праздник!».
– Ты хочешь стать частью великого дела? – прошептала Покинутая.
– Хочу, – ответил Горст.
– Ты же хочешь остаться в памяти людей человеком, но не хладнокровным зверем? – задала вопрос Возлюбленная.
– Не думал об этом, – грустно заметил Горст, – но да, хочу.
– А предстать перед той, кому вы обязаны всем, и припасть к вскормившей ваш род груди? Ты хочешь? – спросила Горста Скорбящая.
– Да, – ответил выжлятник, – все хотят.
Вит слушал внимательно и улыбался, облизывая потрескавшиеся губы.