Она не могла настойчиво ждать, чтобы я пригласила ее в гости одновременно с друзьями, раскритиковать мой диван, пожалеть детей за слишком сложную школу, обвинить меня в деревенском вкусе по поводу юбки и устыдить за то, что я не устроила день рождения дома, а повела детей в кафе. То есть за то, что я плохая мать своим детям и хозяйка тоже не очень.
Свекровь ограничивалась короткими вопросами – ну как у вас там, нормально, не сильно плохо? Мы сначала пытались рассказать, как у нас хорошо, мы не могли не поделиться, как хорошо стало в нашей жизни, но вовремя опомнились.
Разве могло быть хорошо то, что мы сделали? За столько лет мы ни разу не сделали хорошо.
Они спокойно жили без нас. Свекровь читала детективы и заботилась о кошке. Мама ходила по магазинам и заботилась о кошке и собаке. В их размеренной жизни было заполнено все. Мы расслабились. Напряжение от ожидания за каждым словом обвинений в свой адрес в неполноценности спадало. Это чувствовалось даже по телефону.
Мы расслабились настолько, что стали приглашать их в гости. Мы поверили, что километры – это то, чего не хватало для наших отношений.
В гости приезжать никто не хотел. А потом…
Освобождение наступило не в трудную минуту. И не тогда, когда на основании обещанной капли крови, я в надежде обратилась за росписью в бумаге (конечно нет, не за одной росписью. Я просила о многом. Мне отказали, и я приняла это как норму).
Освобождение наступило, когда мама забыла выключить телефон после нашего с ней разговора. Мы говорили с ней долго, тысячи километров сделали наше общение легким, я думала, что возможно благодаря расстоянию лечатся даже самые нездоровые отношения и я наконец-то нашла тот формат общения с родителями, который всем подойдет. Она расспрашивала меня о том, что я готовлю сегодня на обед, чем занимаются внуки, когда я выйду на работу. А попрощавшись забыла нажать значок на смартфоне.
И я с удивлением узнала, что мои дети бегают голодными по дому, я не веду хозяйство и не учу ничему дочь. Что я эксплуатирую одного ребенка, забросила второго, а третий перестал развиваться. Что у меня в доме недопустимый бардак. Такой же недопустимый, какой был всегда. Вот такая из меня вышла мать… Все это она рассказывала отцу, узнав о моей жизни из моего рассказа. Прямо не успев положить телефон, пока впечатления свежи.
Отец… поддакивал. Да, ага, ага…
Дальше было страшное. Мне предстояло украсить пасхальный торт и собрать две сумки с едой в дорогу. Руки у меня опустились полностью. Пожаловалась пришедшему из магазина мужу. Ну ведь слышала же ты куда худшие вещи от нее, удивился он. Худшие, да. Но подобного еще не случалось. Я решила, что праздник все же состоится. Скрипя зубами и собрав всю силу духа, переживала я и не такое, я покрыла торт марципановыми зайцами и орехами,..