Хайт широко улыбнулся и приложил работающий прибор к уху.
* * *
— …Бомба развалится на многие миллионы кусочков. И каждый из них упадет в нужное место. Частицы распределятся по поверхности Фурсы с разной плотностью: где аборигенов больше, там осколки бомбы лягут плотнее. Они разные. Одни выглядят как игрушки. Другие похожи на мобильные рации. Третьи словно бы музыкальные шкатулки. Фурсяне не пройдут мимо таких находок. Они обязательно их подберут и принесут домой. Каждый будут беречь свое неожиданное приобретение. Отведет ему лучшее место в доме. И позовет соседей, чтобы похвастаться…
* * *
Хайт поставил рацию в Золотой Угол своего дома, на место, куда падал свет из трех круглых окон, и где испокон веку хранились семейные реликвии.
«Надо будет позвать дядюшку Лаха, — подумал Хайт, отступив на середину комнаты и издалека любуясь сверкающей находкой. — Но завтра. Не сегодня.»
Ему еще предстоял разговор со старейшиной. Да и соскучившиеся жены требовали внимания.
Хайт прошелся по дому, навел порядок: повесил над печью маскировочный плащ, поставил сапоги на полку для сушки, убрал в оружейный ящик трофейный иглометатель, положил на видное место радиомодули, вырезанные из тел хаммов, — чтоб не забыть прихватить их с собой. У него было прекрасное настроение. Хотелось петь и танцевать.
Но еще больше хотелось хорошенько испытать рацию.
Он чувствовал себя словно ребенок, получивший в подарок желанную игрушку. Ему было немного неудобно за себя — ведь настоящий воин должен быть бесстрастен и холоден. Чувства, эмоции — это последнее, чем должен руководствоваться взрослый мужчина в своих поступках.
Хайт сел в плетеное кресло, вытянул ноги, прикрыл глаза.
Потом взял с подоконника газету недельной давности, просмотрел заголовки.
Потом…
Честно сказать, он и сам не вполне понял, как очутился возле полки, обитой золотой тканью.
Рация, реагируя на прикосновение, подмигнула хозяину и что-то прошипела.
Хайт прибавил громкости и повернул ручку настройки.
Странная, непривычная, но удивительная притягательная музыка наполнила старый дом.
Хайт замер, не смея дышать.
* * *
— …Сперва это будет музыка. Аборигены привыкнут к ней довольно быстро, и уже не смогут обходиться без нее. Потом появятся песни с вполне безобидными текстами. Затем — адаптированные мюзиклы, постановки, спектакли, чтения. Пройдет несколько лет, и бомба начнет проецировать изображения. На первых порах это будут просто картинки с комментариями. Потом фурсяне увидят художественные фильмы, образовательные программы, документальное кино. Возможно, к тому времени кто-то догадается, куда все идет, и попытается оставить процесс. Но будет уже поздно. Аборигены увидят, как живут миры Конфедерации. Они поймут ущербность своего существования, собственную неполноценность. Они возжелают благ и красивой легкой жизни. Они поверят, что мы дадим это им. Двадцать лет — и они вручат нам свою планету. Сами, безо всякого принуждения. Фурса станет нашей со всеми ресурсами и со всем населением. Навсегда…