Старик мало что понял из сказанного, но выяснять побоялся.
— Я видел это много раз в финских деревнях и на границе, — продолжал солдат, глядя в окно и качая головой. — Сначала всегда появляется один мертвец из местных. Его называют вербовщиком — он ходит от дома к дому и несет смерть. Если его не остановить, он отправит на кладбище всю деревню. А потом появляется другой мертвец — его зовут поводырем…
— Прекрати это, — прошептал старик, закрывая ладонями уши. — Прошу — прекрати…
* * *
Ночью солдат вышел на улицу, глянул на звездное небо, прислушался и сразу определил, откуда ждать страшного гостя — в северной стороне такая тишь стояла, что казалось, будто нет там ничего: ни бессонных пичуг, ни травы с деревьями, ни насекомых — только черный бездонный провал прямо в звездный космос, в вечный безмолвный вакуум, в другой мир.
— Эх, мать, — выдохнул солдат и поежился.
Он вернулся в дом, оставив дверь открытой. Заглянул в комнату, где на печи и полатях спрятались хозяева — все восемь человек. Задул лампадку, отвернул к стене икону, тихо перешел в сени, где сидел деревянный болван с живым куриным сердцем внутри, и начал доставать из торбы странные предметы: камень, похожий на череп, изогнутый медный нож, костяной рог, железный крюк. Разложив всё свое имущество, солдат куском мела нарисовал какие-то знаки на стенах, начертил рассыпающей головешкой несколько символов на пороге и опустился на колени перед самым входом. В правой руке он держал нож. В левой — крюк.
Солдат был совершенно спокоен — дело свое он знал хорошо, а смерти давно не боялся.
У него еще оставалось немного времени — он чувствовал это. Вербовщик сейчас был далеко — прятался где-то на окраине, в какой-нибудь сырой яме, или на илистом дне пруда, или даже в болоте, где полно пиявок, лягушек и червей. Вербовщик набирался силы — той непонятной чужеродной силы, что возвращала к жизни покойников и убивала живых.
— Николай, — тихо позвал солдат и взял в руки маленький бубен, испещренный узорами — возможно, письменами на нечеловеческом языке.
Он почувствовал, что где-то в северной стороне словно вздрогнуло что-то — холодное, скользкое и мертвое.
— Николай, — повторил солдат чуть громче и один раз ударил пальцами по сухой натянутой коже. — Иди к нам. Иди сюда.
Тишина давила на уши. Темнота обжигала глаза.
Время еще оставалось — минута, две или три. Пока можно было сбежать, покинуть этот дом, эту деревню — вербовщик не уйдет отсюда, он будет преследовать только тех, кого знал при жизни лично.
— Я жду тебя, Николай, — сказал солдат, и ему показалось, что он слышит ответ.