— Господи, эти лекарства, больницы, а эти её постоянные харчки. Этот её кашель ужаснее всего. Я не могу его слышать. И видеть не могу.
Он стиснул зубы так, что боялся раскрошить их. Ему потребовалось секунд десять, чтобы взять себя в руки. Первый раз он поймал себя на мысли, что хочет ударить её. Ударить, чтобы она почувствовала хоть что-то. Пусть это будет физическая боль.
— А может быть дело не в ней, а в тебе?!
Он не хотел повышать голос, но оставаться спокойным было выше его сил.
— Я не виновата в её болезни.
— Никто не виноват! Но из-за твоего недовольства она боится кашлять. Из-за твоего эгоизма она снова в больнице. И знаешь, что, — он поднялся. — Если ты не возьмёшь себя в руки, вся медицина в мире не сможет ей помочь. Никакие доктора и никакие деньги.
— При самом лучшем прогнозе она едва ли доживёт до двадцати пяти, — сказала она так тихо, что он её едва услышал.
— А с пересадкой лёгких может и до сорока. Согласись, это долго. Это целая жизнь. Но ты, я вижу, решила похоронить её в семь? Ты не в состоянии взять на себя ответственность за её жизнь. Но сможешь ли ты простить себе её смерть? Знаешь ли ты, что такое быть виновной в смерти другого человека? Даже по неосторожности. Даже по несчастливой случайности? А я знаю. Поверь, не пожелаю этого и худшему врагу.
— Я знаю, каково это похоронить в двадцать восемь лет мужа, — она посмотрела на него почти с вызовом.
— А я остаться в десять без отца. Да что там! Можно сказать, что и без матери тоже. Я вырос как сорняк. При твоём молчаливом отсутствии. В четырнадцать я пошёл разносить газеты. В шестнадцать купил свой первый мотоцикл. С восемнадцати я живу сам по себе. Но её я тебе бросить не позволю!
— Так забери её, раз уж она тебе так дорога.
И второй раз за вечер её захотелось ударить. Но он резко сбросил тон.
— Я бы забрал. Но она всего лишь маленькая девочка, а я взрослый мужик. Ей нет места в моей жизни. У неё есть дом. И ей нужна мать. Ей нужна ты, а не я! И если ты не возьмёшь себя в руки, я найду способ тебя встряхнуть.
— Снова поведёшь меня к мозгоправу? — горько усмехнулась она.
— И на этот раз не отступлю. Даже если тебя запрут в психушке, и будут пытать калёным железом.
Отголоски страха появились в её глазах. Что ж, хоть что-то!
— В прошлый раз ты вымолила вызволить тебя оттуда, но в этот раз, обещаю, я доведу начатое до конца.
Он вышел из кухни. Кроме этого нелёгкого разговора у него ещё сегодня были дела.
В своей бывшей комнате из тайника под подоконником он достал тысячу долларов.
Для первых ставок хватит, а там как пойдёт.