— Но ты же меня спасешь?
— Спасу, но плаваю плохо, — буркнул я, и взял ее за руку для подстраховки.
Метров через пятьдесят она спрыгнула, и мы пошли вверх, по старым каменным ступеням.
— Сережа, а ты любишь стихи?
— Это смотря какие.
— Послушай.
Как во сне, с закрытыми глазами,
чувствуя дыхание ночи,
нежно я коснусь тебя губами,
и сильнее сердце застучит…
Нравится? Это я написала.
— Клево.
— Сережа, а ты когда-нибудь, уже делал это?
Я немного напрягся, и даже остановился:
— Что?
— Ты уже целовался? Знаешь, Маринка Седина сказала девчонкам, что тренируется на помидорах. Вот дура, да?
Мы зашли под каменную арку, впереди уже виднелся ее дом, кирпичная «пятиэтажка».
Лена схватила меня за руку, и обняв за шею, приблизила лицо, зажмурив глаза. Я легонько оттолкнул ее и отвернулся.
Она с силой выдернула руку и побежала к подъезду.
— Дурак! Тупица! И что в тебе только Вика нашла…
Я махнул рукой и побрел домой темными и узкими, но такими родными улочками.
Дома было темно. Раздевшись в прихожей, я прислушался: отец сидел на кухне и крутил ручку радиоприемника.
— Пап, а вы чего в темноте?
— Отключили электричество в жилых кварталах. Веерное отключение.
— Что за новости?
— Теперь часто будут отключать, пока новый ТЭЦ не запустят. Мощностей не хватает для нужд Трубного завода. Ты если спать пока не хочешь, подсаживайся, сейчас по «Маяку» концерт Юрия Антонова будет. Как, кстати, сами на концерт сходили?
— Выступление классное. Мне понравилось. Пап, а что, электричество каждый день будут отключать?
— Сергей, ну что ты пристал. Восемьдесят лет назад вообще электричества не было, и ничего, как-то обходились.
— Ну да. А еще мылись раз в неделю и в лаптях ходили. Ты бы еще каменный век вспомнил.
— А ты не злись, — нахмурился отец, — для нашей страны сейчас главное что? Правильно, — рост экономики. А он невозможен без модернизации новых заводов, увеличение мощностей. Ты брось эти мещанские штучки, ты же пионер — младший брат комсомола.
Я понял, что наш спор ни к чему хорошему не приведет, и выпив бокал теплого чаю ушел в спальню.
Отец еще не знал, что к тысяча девятьсот девяноста шестому году почти все заводы нашего города закроются. В том числе и мукомольный комбинат, где он проработал технологом пятнадцать лет. Папа перейдет работать на Молочный завод «Южный», и будет трудиться там до две тысячи восьмого, после чего и там производство обанкротиться, оборудование демонтируют и порежут на металлолом, капитальные корпуса и цеха разберут по кирпичику. Огромная территория бывшего завода зарастет лопухами и травой-амброзией высотой в человеческий рост…