Но для Декса этого было достаточно, чтобы заметить.
Он потянулся и постучал по моей ноге своим татуированным указательным пальцем.
— Это дерьмо не стоит твоих слез, детка.
Конечно, это было несравнимо с комфортными объятьями бабули, но его легкого касания было достаточно, чтобы я взяла себя в руки. Я заставила себя вспомнить, что этот мужчина не достоин моих слез или даже мыслей. Мой мозг был со мной согласен, но мое тело думало иначе.
Я шмыгнула носом.
— Я серьезно, не плачь, — добавил Декс в том же тоне, что и секунду назад.
Я кивнула. Было ли что-то в его словах или во мне, я не уверена, но я сделала глубокий вдох и подумала о моей маме. Моей милой мамочке, которая любила мужчину, потеряла его и так никогда и не оправилась. Никогда такого не хотела для себя. Я никогда не хотела также закончить, как она. Я достаточно потеряла в своей жизни, чтобы рисковать потерять еще больше.
— Я помню, как твой отец приехал. Это было давно. Он заходил увидеть Сонни, но Сонни дал ему пинка под зад. Сказал ему проваливать, потому что был обижен за что-то.
Что-то.
Спустя несколько недель после смерти моей мамы, воспоминание о звонке Сонни было легким. Один из нас всегда звонил другому, по крайней мере, каждый месяц. Мой сводный брат всегда был супер добродушным. Но после того звонка, когда я сказала ему, что наш отец опять уехал, Сонни сорвался.
Абсолютно сорвался.
Возможно, это было потому, что старший Тейлор всегда всего лишь ошивался неподалеку. Даже, когда он был в Остине, пока Сонни был ребенком, его не было рядом. Наш отец никогда не связывал себя обязательствами по отношению к маме Сонни. Несколько лет спустя я узнала, что слово «преданность» для него ничего не значит, когда он разбил сердца трех женщин во Флориде.
Несмотря ни на что, меня это не затронуло, пока я не выросла, и Сонни начал общаться с Уиллом и мной. По крайней мере, Курт Тейлор был у нас дольше, чем у него.
Так что, когда Сонни узнал, что наш отец-донор снова ушел сразу после смерти мамы… он был в бешенстве.
Мне казалось, что Сонни проглотил всю злость, которая была у меня с Уиллом.
— Твой старик просто гребанный мудак.
Не впервой мне слышать такие слова. Я пожала плечами.
– Тебе бы стоило услышать греческие названия, которые для него придумывала бабуля. Я бы не удивилась, если бы нашла куклу вуду у нее под кроватью.
— Она умерла? — он сжал губы.
Почти сразу после того, как у меня наступила ремиссия, но я не собиралась откровенничать с ним.
— Несколько лет назад у нее случился сердечный приступ во время сна.
Я не стала ему объяснять, что она продала дом, чтобы оплатить мои медицинские счета.