Амедей высадился на скалу и подошёл близко к врагу, пристально разглядывая его в темноте.
Видно было плохо, но использовать магию там, где можно применить огонь, было неблагоразумно, тем более что силы не бесконечны и последний приказ воли почти не оставил их Амедею.
Факел осветил спокойное, но бледное лицо атланта. Сидя, он был ростом с Амедея, который стоял. Не было видно амулетов, не было плаща и шлема, даже боевой амуниции. Атлант был в лёгкой тоге, наполовину открывавшей его грудь и спину и опускавшейся до колен. Никакого оружия при нём не было.
Амедей вдруг стал понимать, что этот атлант ждал их. Но не для того, чтобы сражаться, а чтобы принять свою участь – мужественно и спокойно.
Дрожь пробежала по спине Амедея.
Одно дело - убивать врага в сражении, видеть его глаза, сталкиваться смерчами взвинченной воли и побеждать в неимоверном напряжении сил, но совсем другое дело – убить практически спящего человека просто потому, что так надо.
Кому надо? Зачем? И надо ли вообще?
Незаметно подошёл Гьянг и положил руку на плечо Амедея:
- Этот благородный воин ждал нас.
- Учитель, нам надо его убить, ведь он – наш враг, он хотел уничтожить этих людей и их мир…
- Никто не обязывал нас убивать врагов для освобождения и защиты, и если можно обойтись без смерти, то лучше сделать так.
- Но ведь он – враг и, не задумываясь, убил бы нас!
- Ты ничего о нём не знаешь, и к тому же ты не он, а потому его методы не могут быть твоими.
Амедею стало стыдно, рука Учителя укоризненно жгла плечо.
«Да, мы же не просто воины, но воины Света, наши методы – это сострадание к поверженному противнику, а не ритуальная казнь», – думал он.
Жизнь Наврунга осталась его жизнью, но судьба его была теперь в руках Гьянга – того, кто его спас.
Тибет, 1741 год
После разговора с Учителем я вернулся домой и, отдав свиток матери, уснул счастливым сном праведника.
Каково же было моё удивление, когда утром родители устроили мне пышные проводы! Казалось, что они всю ночь готовились, – так всё было продумано и спланировано.
Все родственники, все соседи - целая толпа народа - в праздничных одеждах, оставив свои дела, пришли поздравить моих родителей и выразить мне своё уважение.
Даже лавочник с нашей улицы, даже сборщик податей – все были здесь, радовались и смеялись, ели, сидя за празднично накрытыми столами, и делились своими впечатлениями о моей жизни. Оказалось, что все они (даже те, кто видел меня лишь несколько раз в жизни и не знал, как меня зовут) пророчили мне великое будущее и не сомневались в моём светлом пути.