– Ай-ай, – улыбнулась Света и прищурилась. – А если проверю?
Лев застыл на месте и наградил бывшую тяжелым взглядом. Впрочем, увы, на нее это никогда не действовало. Женщина вновь скользнула к нему, протянула руки… и улыбка сползла с ее лица, которое тут же приняло злое выражение.
– Импотентом стал? – скрипуче спросила она.
– Мне плевать, что ты думаешь, – ледяным тоном отозвался Лев и вышел из кухни.
Бывшая уже обосновалась в его спальне, поэтому он направился в комнату, где жила Люба. Ему просто необходим глоток противоядия. Хотя бы подержать в руках бутылочку, в котором оно хранилось. По пути Лаврентьев заглянул в детскую и поцеловал спящую дочь. Ощутив влагу на щеках девочки, нахмурился.
Анну Васильевну он не видел – женщина обладала почти магической способностью быть незаметной, когда это необходимо, и Лаврентьев был благодарен домоправительнице. И за это, и за то, что посидела с дочерью. Из него сейчас вышел бы плохой утешитель – самому бы кто посочувствовал.
Заперев дверь комнаты Любы на замок, Лев упал на кровать, что еще хранила запах девушки, которая едва не стала частью семьи. Возможно, счастливой и полной семьи.
Я шла, не глядя куда, и лишь иногда вытирала льющиеся слезы. Не могу поверить! Это просто уму непостижимо! Но Лев так спокойно и просто признался в том, что купил себе дочь, выгнав мать, что у меня затылок похолодел. Его слова будто врезались в грудь острым ножом, и что-то порвалось в сердце. Было больно, так больно, что я не могла нормально дышать, видеть и говорить.
Раздался визг тормозов и чей-то вскрик. Меня дернули за локоть, над ухом прозвучал злой мужской голос:
– Смотри, куда идешь! Жить надоело?
Я застыла на месте: нет, не надоело. Обернулась назад и испуганно посмотрела на проезжую часть – я едва под машину не попала! Похлопала себя по щекам. Люба, очнись! Этот гад не стоит того, чтобы из-за него с жизнью прощаться!
– Люба? – Я подняла глаза и в окошке притормозившего спорткара узнала Павла. Он перегнулся через сидение и открыл мне дверцу. – Садись.
В другой день я бы не стала этого делать, но сейчас залезла в автомобиль и, пристегнувшись, уставилась на летящую под колеса дорогу.
– Что случилось? – спросил Павел. – На тебе лица нет.
– Что же там? – огрызнулась я и виновато посмотрела на него. – Мне плохо.
– Вижу, – ухмыльнулся он и, завернув, притормозил у большого золотистого здания с помпезной стеклянной дверью и огромной надписью по-итальянски. – Кофе будешь?
– С коньяком, – буркнула я и вышла из машины.
В другой день я бы и этого не сделала – не пошла бы с малознакомым мужчиной в дорогой ресторан, но сейчас… мне словно под кожу впрыснули литр новокаина. И столько же в грудь. Я едва ощущала ветер, солнце, прикосновения Павла, который, подхватив меня под локоть, повел в ресторан. Швейцар лучезарно улыбнулся и открыл перед нами двери. Мне было все равно, куда идти и что делать, лишь бы не стоять на месте. Казалось, замри я на секунду, и мои уничтожающие сердце мысли догонят меня и снова вгрызутся в многострадальную мышцу, и никакая анестезия не поможет.