И вновь снег, мороз, машины, головокружение. Надо домой идти. Дом. Только опять идти туда неохота. И получается, что жизнь крутиться по кругу.
— Короткая стрижка? И зачем ты ее сделала? — недовольно спросил Валера.
— Потому что надоело половину волос на расческе оставлять, — ответила я.
— Сходи к врачу.
— Сходила. Мне посоветовали пить витамины. Вот и пью, — ответила я. Даже баночкой с пилюлями потрясла около его носа.
— Ты в последнее время стала слишком резкой, — заметил он.
— Ты спросил, я ответила, — отвернулась. Запихнула морковь и капусту в пароварку. Пусть грызет, зайчик.
— Марин, у тебя неприятности? — спросил Валера. Попытался подойти ко мне. Обнять. Но я скинула его руку с плеча. Отошла в сторону.
— Не надо мешать готовить ужин, — попросила я.
— Что происходит? В последнее время…
— Нам надо расстаться. Я так больше не могу, — выпалила я. Это не было взвешенным решением. Просто порыв. Слова, которые давно скользили в сознание и теперь были озвучены.
— Почему? Разве мы плохо живем?
— Нет, хорошо. Но я больше так не могу.
— А что ты хочешь? Марин, я не могу понять, что ты будешь делать дальше? Уйдешь к матери? Будешь как раньше с копейки на копейку перебиваться? Тебе не хватит зарплаты, чтоб жить достойно. Из-за чего весь сыр-бор? Кто-то что-то сказал, а ты решила последовать глупому совету? Или насмотрелась глупых фильмов про любовь…
— А что ты знаешь про любовь? — не выдержала я, поворачиваясь к нему.
— Значит, последнее, — он снял очки. Потер переносицу. Сел за стол. — Наверное, я могу судить о любви, потому в этой жизни дороже тебя, у меня никого нет. Может я и не говорил тебе этого или не говорю, каждый день, но я тебя сильно люблю. Хочу, чтоб ты была счастлива. Я всеми силами пытаюсь это показать. Сделать так, чтоб ты ни в чём не нуждалась. Может это косо выходит, но я не миллионер. Не могу подарить тебе все на свете, но стараюсь по мере сил и возможностей. Марин, я понимаю, что сейчас ты меня вряд ли услышишь, но это пройдет. Страсть она метеором опаляет наше сердце и проходит, оставляя после себя ожоги. Пока ты горишь, то кажется все это нормальным, даже приятным. А когда горение прекращается, то придет боль от ожогов. Они же никуда не денутся. Сейчас ты горишь. А потом кто будет тебе мазь на ожоги накладывать? Кто к жизни вернет? Ты ведь в итоге одна останешься…
— О чем ты? — тихо спросила я, садясь напротив.
— О том, что это временно. Думаешь, я слепой и ничего не замечаю? Но это ведь все временно. И я так понимаю этот человек тоже несвободный. Иначе давно уговорил бы тебя уйти. Если это так, то зря думаешь, что он уйдет от семьи…