Зато когда вернулась, Герман упорно обшаривал тумбочки и единственный шкаф. А потом обрадовал:
— У нас есть хавчик!
И продемонстрировал мне банку пива. Одну. Как бы даже если очень захочешь наесться, да не наешься.
— Чего скуксилась? Я с тухлыми рожами не делюсь! — с этими словами он уселся теперь на «мою» кровать и открыл банку.
Алкоголь я не люблю, но с полбанки пива ничего страшного не будет. А так, может, еще хоть пятнадцать минут пройдет. Потому села рядом и, после того как он сделал глоток, взяла банку в руки. Не спешила — было бы с чем спешить.
— Рассказывай теперь что-нибудь! — потребовал Герман.
Мы сидели так, чтобы не совсем рядом, с ногами на кровати, и смотрели в противоположную стену. Мне это заточение было тяжело выносить, но ему, с его взбалмошной натурой, наверное, вообще невыносимо. Потому я даже решила пойти навстречу:
— Расскажу, если намекнешь, о чем рассказывать.
— Ну… — он задумался. — Какой самый лучший день был в твоей жизни?
Я удивилась почти философскому вопросу:
— Понятия не имею.
— А, я знаю! — он улыбался, судя по голосу. — Сегодняшний!
— Серьезно? — без любопытства ответила я.
— Ну да! Ты же еще и внукам будешь рассказывать, как сидела взаперти с самим Германом Керном!
— А-а… Если только с этой точки зрения. Ну ладно, а твой лучший день?
— Ничего себе у тебя вопросища! Так сразу и не сообразишь, — он сделал задумчивую паузу. — Ну, пусть будет завтрашний.
— Когда ты отомстишь всем этим утыркам? — догадалась я.
— Да нет. Просто так прикольнее жить, когда лучший день — всегда завтрашний.
Я с надеждой уточнила:
— Ну, ты же им все-таки отомстишь, да?
Он принял у меня снова банку и ответил:
— А что я Кристине-то сделаю? Разве что наору. Твоя Вера мне как-то вообще по барабану, дурочка влюбленная. И она своим умом уж точно бы до такого не дошла. Ведется на все, что ей чешут, ей мстить — это как собаку пнуть, которая приказы хозяина исполняет.
— Ты злой, — констатировала я, хотя с его резюме была полностью согласна. — Она в тебя, между прочим, уже два года влюблена. Мог бы из чистого уважения к ее чувствам слова выбирать.
— С какого перепуга? — удивился он. — Меня все любят. Что мне теперь, со всеми слова выбирать?
Я повернулась к нему, чтобы взять банку и попутно растянула губы в неестественной улыбке:
— Не все.
— Да, точно. Постоянно про тебя забываю. Ладно, давай тогда про Юру расскажи — как у вас там с ним? На какой стадии отношения, кто где уже побывал в плане физиологии?
— Не буду я это рассказывать! — выпалила возмущенно, но сразу созрел другой вопрос: — Лучше ты про него расскажи. Он пытался мне объяснить, почему дружит с тобой. А теперь объясни ты — почему дружишь с ним. Это, наверное, в той же степени парадоксально.