— Странно, — нахмурилась Леката. — Он называл тебя шавкой Русовуса.
— Все правильно, — хмыкнул супруг. — Я шавка, он лев. И все из одного зверинца, кормит нас одна и та же рука. Я служу королю по убеждению, а он — потому что его старшая сестра была королевой. Года три. Умерла в родах. Русовусу вообще с законнорожденными детьми не везло. С первой женой, с которой тридцать лет прожил, не нажил. С двумя последующими тоже. Сестра Эпраса так и не разрешилась, а третья жена короля загуляла с офицером, и ее пришлось казнить. В первом браке Русовус чудил, в последнем изменили ему. В моей семье говорят, — тут Макс перешел на шепот, — во всех злоключениях короля виновата моя бабка.
— Как интересно, — протянула Леката, спиной улавливая, что под шумок муж расстегнул чуть больше чем нужно. — Рассказывай.
— Русовус надругался над ней, — Максис отвлекся от пуговиц и, судя по звукам, начал возиться с бумажкой, сверяя рисунок. — Бабка была тогда вдовой, и король решил, что она не прочь. Она сопротивлялась, вроде даже ударила его ножом, но Русовус свое получил. Бабка забеременела. Мужа ей, конечно, нашли, за этим дело не стало, но роды были хоть не первые, но трудные, и пока она мучилась, проклинала короля на чем свет стоит. А бабка была магом-привратником, хоть и плохоньким. С тех пор короля невезуха и не отпускает.
— Подожди, — тряхнула головой Леката. Отлично помнила, что ее опекун дядя Герад дружил с отцом Максиса, а вот что между ними были еще и родственные связи, из виду упустила. — Дочкой короля была та твоя тетка, которая вышла замуж за моего дядю, или другая?
— Она самая, — супруг снова зашуршал бумажкой, вероятно, пряча ее в карман. — Ты же помнишь, что говорил твой дядя моему отцу: «Раз она умерла и больше не связывает нас, свяжем судьбы наших детей».
— Забудешь тут, — ухмыльнулась Леката. — Казалось, не меня замуж выдают, а отношения с твоим отцом закрепляют.
— Так и было, — Максис прижался к спине супруги и обнял ее за талию. — Они же дружили. Остальное их не интересовало.
Наклонился и коснулся губами шеи. Леката закрыла глаза, мысленно обещая себе прекратить все через несколько мгновений. Муж будто уловил ее мысли, рывком развернул и заключил в объятия. Скользнул руками по спине и прижал к себе бедрами. Захотелось застонать, его прикосновения были страшно приятными. А от ощущения его возбуждения все внутри сжималось, будто придавленная пружина.
— Нам нельзя, Макс, — прошептала Леката, сквозь аромат гвоздики, приправленный можжевельником, взывая и к остаткам своего разума, и к здравому смыслу мужа. — Мы не настоящая пара. Не любим друг друга.