— Теперь надо одеться, — снова скомандовала старшая, и две рабыни принялись наряжать Тану в замысловатые и пестрые одежды, которые не столько скрывали, сколько, пожалуй, подчеркивали каждую выпуклость ее тела.
К завершению процедуры вновь пришел Сей-шан, окинул Тану оценивающим взглядом.
— Понимаю Дей-шана, мало кто устоит перед таким соблазном.
— Он и не пытался, — холодно отозвалась Тана, — он убил того, кто меня нашел, чтобы продать самому.
Сей-шан, если и удивился, виду не подал. Передернул слабыми плечами.
— Что ж, милочка, таковы законы Великой Степи. Выживает тот, кто сильнее или хитрее. Была бы ты послушной, не было бы таких синяков.
— Я буду послушной, — заверила его Тана, — продайте меня подороже, и пусть Дей-шан подавится этим золотом.
— Да ты злюка. Может быть, ты и в постели такая же? — Сей-шан усмехнулся, сделал знак девушкам, и те мгновенно исчезли за дверью. Работорговец подошел к Тане так близко, что она ощутила тепло его тела.
— Я уже нашел того, кто тебя купит, — негромко сказал он, — милочка, сделай так, чтобы покупатель остался доволен. Это очень важное лицо в Зу-Ханн, Мер-даланн.
«Приближенный к государю», — поняла Тана и улыбнулась.
— Поверьте, уважаемый Сей-шан, — через силу она игриво подмигнула торговцу, — покупатель останется так доволен, что спустя годы будет нахваливать ваш сервис.
— Что?.. — не понял Сей-шан, — чудными словечками ты бросаешься, женщина. Следи за тем, что говоришь, дети Степи этого не любят.
— Дей-шан… еще придет? — внезапно Тану охватил озноб.
— Он больше к тебе не подойдет, милочка, — Сей-шан ловко убрал синюю прядку, упавшую ей на глаза, втянул хищно воздух, словно пытаясь запомнить ее запах. — Полночные с тобой, женщина. После ванны ты пахнешь куда лучше.
И отошел, удовлетворенно потирая руки. Оглянулся на Тану, а затем и вовсе вышел.
Она вновь осталась одна. Нахлынула усталость, копившаяся все эти дни, и Тана, оглядевшись в поисках стула, в итоге уселась прямо на пол, под окном. Она оперлась спиной о теплую стену, откинула голову и закрыла глаза. Тут же накатила дрема, но Тана понимала, что спать нельзя — слишком зыбко ее нынешнее положение, слишком много вокруг недругов. Дей-шан, опять-таки. Тана не верила в то, что он оставит ее в покое в обмен на золото. Власть над существом более слабым пьянит и приносит наслаждение куда большее, нежели любовное соитие, а Дей-шан — в этом Тана не сомневалась — давно успел распробовать, каково это. Зажмурившись, она зябко обхватила себя за плечи; ей мерещилось, что вот-вот откроется дверь, и снова появится он. И все повторится сначала — побои, унижение, насилие, снова побои.