— Моя госпожа, — последовал низкий поклон, — господин Мер-даланн, да будут долгими его дни, прислал меня, чтобы я помогла тебе принять омовение, одеться, причесаться… и развлечь беседой.
Тана не торопилась отвечать, рассматривая обещанную хозяином рабыню. Девушка была очень молода. Смуглая чистая кожа играла на щеках здоровым румянцем, черные волосы были заплетены в две косы и закручены в конусы по обе стороны лица, создавая впечатление толстых и коротких рожек. Как и все женщины великой степи, рабыня была коренастой, но молодость и, видимо, отсутствие детей, хранили довольно узкую талию и небольшую высокую грудь. В карих глазах Тана углядела непонятную напряженность, но ее можно было списать на некоторое смущение, которое люди частенько испытывают при знакомстве.
Девушка плотно прикрыла за собой дверь.
— Мер-даланн уже отбыл в храм? — наконец спросила Тана.
— Да, моя госпожа, — рабыня приблизилась, — ты позволишь причесать и одеть себя?
— Разумеется. Как твое имя?
— Эви, госпожа.
«Ну вот, самый подходящий момент завести подругу», — усмехнулась про себя Тана.
Подруг ей не хотелось. Откуда-то, из прошлой жизни, всплывало понимание того, что подруги — предают, постоянно делают гадости, и лучше таковых не иметь, чем потом в самый неподходящий момент обнаружить битое стекло в туфлях.
— Сейчас я принесу воду для умывания и новую одежду, — сказала Эви, окинув взглядом комнату, — старое платье, наверное, Мер-даланн испортил?
И улыбнулась жалко и смущенно.
Тана пожала плечами. Она понятия не имела, что там с платьем — казалось, снимала она его аккуратно, но если Эви принесет свежее, то можно будет и переодеться. Девушка выскользнула из комнаты, и через некоторое время вернулась с тазом и кувшином в руках. Обещанное платье она несла на плече, придерживая щекой.
— Я помогу госпоже, — тоном, не терпящим возражений, сказала Эви, но Тана упрямо вздернула подбородок.
— Благодарю, но я привыкла сама. Будь любезна, подожди за дверью, пока я приведу себя в надлежащий вид. А потом ты расскажешь мне последние сплетни.
Улыбка Эви из теплой стала ледяной, по большому счету не подобающей простой рабыне. Она молча вышла, аккуратно прикрыв дверь.
Тана же принялась за собственный туалет, сбросив тоненькую рубашку и оставшись в чем мать родила.
«Наверное, она обиделась», — лениво размышляла Тана, — «а я, вместо того, чтобы обзаводиться друзьями, похоже, наживаю врагов».
Вымывшись, она облачилась в принесенное одеяние — голубые тунику и шаровары из тончайшего шелка, затем выглянула из комнаты. Эви расхаживала туда-сюда по коридору, и за ней безмолвно следила оставленная у двери охрана (тут Тана, внезапно смутившись, подумала о том, что эти парни проторчали здесь всю ночь и поэтому имели весьма полное представление о том, чем занимался их хозяин — но также быстро успокоилась. Поди, не в первый раз все это. Привыкли).