Тамерлан был не из таковых.
Тактику и стратегию боёв Искандера он одобрял, кое-что взял на вооружение, подправив, а вот как государю — вынес ему жестокий вердикт: непригоден. Мало завоевать — нужно сохранить. Мало сохранить — надо приумножить.
И передать из рук в руки достойному преемнику. Лучше всего — плоти от плоти своей.
А для сохранения и приумножения империи необходим, как ни странно, мир с собственным народом. Баязеда, его племянника, этот народ отчего-то любил. Визири снисходительно объясняли, что за доброту и милосердие, хотя сам Хромец скептически поджимал губы, считая мягкость правления следствием бесхребетности правителя. Император должен быть сильным! Хотя иногда может позволить себе разбрасывать милости и зрелища: толпа это любит и тотчас забывает свой недавнишний ропот от очередных жёстких нововведений.
Именно потому приходилось держать в уме, что традиции, конечно, нуждаются в подправках, но относительно безболезненных. Оттого-то Великий Султан не стал приглашать на отдых после переговоров всю делегацию франков, в полном составе, а избрал лишь единственного её представителя; и не консула, не слишком популярного в Константинополе из-за чересчур гордого — и даже, по мнению обывателей, заносчивого характера. Нет, по вполне разумной причине он выбрал своим собеседником на нынешний вечер того самого франка, что наилучшим образом владел османским языком. К тому же, именно Августу Бомарше надлежало в скором времени занять должность консула в Александрии, а приватная беседа с Тамерланом помогла бы ему упрочить свои позиции среди тамошних правоверных. В полупокорной столице Египта до сих пор неохотно встречали европейцев, а султану хотелось внедрить туда своего франка, чтобы время от времени видеть политическую ситуацию в стране-сателлите глазами просвещённого галла, а не только подпевал.
Приватная встреча с одним из представителей дружественного государства была уже не первой в истории дипломатии тирана-просветителя. Весь Константинополь знал о пристрастии Солнцеликого к рассказам из первых уст о жизни в сопредельных и отдалённых державах. Но сегодня впервые Босфорский пролив открылся европейцу отсюда, с мраморной террасы третьего двора ТопКапы…
Впрочем, надо отдать должное прогрессивным взглядам Хромца: этот же самый иностранец уже побывал в святая святых — в гареме повелителя правоверных. Естественно, не в самом Серале, о нет! Но в гостях у почтенной валиде-ханум. И небо не обрушилось на землю, Босфор не вышел из берегов, зато генуэзских, венецианских и венских послов залихорадило: подобной чести ещё никто из них не удостаивался! А не надо было Риму вести себя столь вызывающе…