— Знаете, почему на дирижаблях все пассажиры и члены команды в принудительном порядке сдавали спички, а зажигалка была одна, и та — в специальной курительной комнате? Потому что вспыхнуть и сгореть дирижабль мог за считанные секунды.
— Сядь! — рявкнула Машка на парня и больно пнула его в колено. — Гэндальф недоделанный!
Вот зря она упомянула волшебника… Потому что следом за ним Лерочка вспомнила… и про того дракона, который напал на их самолет. Вспомнила и вздрогнула вместе с корпусом дирижабля. Взвыла жуткая сирена, от которой заложило уши. Механический голос надрывался, ввинчиваясь в сознание:
— Дракон в зефире! Дракон в зефире! Дракон в зефире! Всем пристегнуться!
— ААА!
— Где пристегиваться?!? Чем пристегиваться?!?
— Помогите!
— Отче наш, иже еси на небеси…
— Да кто ж так возит! Шоб им очи повылазили!
Пассажирская палуба накренилась. Кто не успел вцепиться в сиденья или соседей, повылетали в проход. Люди паниковали, дети плакали. От жуткого рева стонали барабанные перепонки. В Лерочке все оборвалось, тело словно одеревенело. Надо было согнуться пополам и спрятать голову между колен, как советовали в инструктаже стюардессы, но девушка окаменела и намертво вцепилась в сиденье, глядя в иллюминатор. Там полыхало. Огнем. От обшивки несло жаром. Но зрелище было завораживающим. Вспышки пламени были то алыми, то голубыми, то ослепительно белыми. Дирижабль вздрогнул и протяжно взвыл, словно живое существо. Лерочка заорала. Обшивка вспузырилась громадными царапинами, как будто бы гигантская лапа с когтями пропорола ее. От свиста воздуха в пробоине заложило уши. Дирижабль закрутило, завертело, а потом… желудок ухнул вниз, а «Буян» напротив взмыл вверх, уходя от преследования в густые зефирные облака. Яростный, полный звериной злобы рык доносился уже откуда-то снизу, а потом стих… И все закончилось.
Секунд пять царила полнейшая тишина. А потом все разом зашевелились, застонали, начали себя ощупывать. И опять затихли, потому что механический голос возвестил:
— Отбой зефирной тревоги! Отбой тревоги! Курс на Ла-Арк.
У Лерочки по лицу побежали слезы. Где-то она читала, что в момент падения самолета сознание человека отключается, срабатывает своеобразный защитный механизм. Наверное, ей, вечной неудачнице, и в этом не повезло. Она все помнила и осознавала. Нет, чтобы как Димыч, который как дремал, так и продолжает отворачиваться и утыкаться носом… И тут Лерочка заметила кровь, струящуюся по шее парня.
— Дима! Да очнись же ты! Дима!
Она попыталась повернуть парня, но в ужасе отпрянула. Вместо правой половины лица было кровавое месиво, а глазница зияла жуткой пустотой — глаз вытек.