И утром, лишь только взошло солнце, мы с мамой уже сидели на террасе, словно сказочные принцессы, одетые во все самое лучшее, с красивыми прическами. В ушах и на шее у меня поблескивали бриллианты, а щеки были неестественно бледны от толстого слоя белил. Все вокруг благоухало от свежесрезанных цветов, и в начищенном до блеска паркете отражалась люстра, горящая множеством свечей, хоть на улице уже вовсю сияло солнце.
И барон Экберт де Суарже не заставил себя ждать.
Едва горничная подала чай, как на широкой подъездной дорожке послышался топот коней, и к крыльцу подкатила его карета, запряженная тройкой лошадей.
— Господи, поправь этот локон, — всполошилась маменька, в сотый раз вылизывая меня так, что я больше напоминала фарфоровую куклу, нежели живую девушку. — И отчего ты так бледна? Необходимо было бы больше подрумяниться.
— Да все хорошо, просто… я устала, — жаловалась я, потому что действительно этой ночью не смогла сомкнуть глаз от всего этого шума и бедлама.
— Ничего, жених уедет, поспишь.
— Хоть бы быстрей…
— Да что ты такое говоришь. Милена, улыбнись, что ты сидишь, как истукан. И ладони положи так, чтобы был виден маникюр и кольца. Ага, и кружевные манжеты подтяни до середины ладони, так намного красивей.
* * *
Я гордо выпрямила спину, когда дверь на террасу открылась, и на пороге перед нами предстал барон Экберт. В ту пору этому взрослому и вполне состоявшемуся мужчине исполнилось тридцать восемь лет. Но он еще ни разу не женился. Злые языки поговаривали, что барон имел постыдные наклонности, как будто бы зловещий аристократ посещал некоторые заведения, в которых вместо дам особенные услуги оказывались мужчинами. Иные же сплетничали о его физическом изъяне.
— Это все неправда, — когда, после бала, дома я намекнула маменьке, что, дескать, Экберт де Суарже немного не мужчина, и вряд ли я познаю с ним то самое женское счастье, о котором мечтают все девушки моего возраста, она с громким хохотом отбросила мои сомнения.
— Ох, Милена, все это чушь, — вытаскивая из волос шпильки, так что ее прекрасные золотистые волосы волнами рассыпались по плечам, убеждала меня маменька. — Можешь мне поверить, я то знаю, что говорю. Это судьба? Ведь надо же — буквально только вчера я узнала такую пикантную новость о бароне, как будто бы он спит со своими крестьянками перед тем, как выдать их замуж.
— Как это? — удивилась я, потому что это было неслыханно и мерзко.
— А что такого? Так многие делают, — ничуть не смутилась маменька. — Барон Экберт де Суарже холост, но вполне здоров, а мужчины имеют кой-какие потребности, так не к проституткам же ему ходить, право.