— Привыкайте. Я решил задержаться у дядюшки, так что мы с вами будем видеться довольно много.
— Вы намерено вгоняете меня в краску, заявляя, что будете продолжать врываться в мои покои, когда я не одета?
— Строго говоря, покои не ваши, — резонно обозначил он, накидывая на мои плечи свой меховой полушубок, оставшийся на кровати. — Но идея кажется мне весьма привлекательной, и я уверен, представится еще немало удобных случаев заставить ваши загорелые щечки пылать алыми ягодками.
Что ж. По крайней мере становятся ясны его намерения. Маг не станет посягать на мою невинность, а его намеки и жесты не более чем игра на грани дозволенного.
— Вопрос о магии. Вы не ответили.
— Мне нечего ответить, — едва слышно произнесла я, робея от недозволительной близости. — Господин Ренар… ваша светлость… не могли бы вы…
— Не мог бы что?
— Не могли бы вы отойти? — наконец, отважилась сформулировать просьбу и смело подняла взгляд. Мужчина, задорно улыбнувшись, сделал шаг назад.
— Достаточно?
— Вы знаете, правила приличия ограничивают расстояние длиной вытянутой руки, — напомнила и без того известные мужчине нормы, принятые в обществе. Нормы, которыми он, очевидно, часто пренебрегал.
— Вы умело уходите от ответа, графиня. Но вопрос не был задан из праздного любопытства. Дело в том, что я нашел вас исключительно по вспышке магии. В замке дядюшки я проверяю службу безопасности. Ваше счастье, что вчера я находился в вечернем патруле и почувствовал всплеск магической энергии. Как вы можете это объяснить?
— Своей исключительной удачливостью, — подтвердила, не желая сознаваться в наличии способностей.
Я четко помнила наказ батюшки: никогда и никому не рассказывать о даре. Даже матушка убеждена, что из меня ничего не вышло, и отцовская сила канула в реку Забвения. Батюшка учил: дар солнца — крайне редкий и настолько ценный, что его следует скрывать даже от близких. Увы, обстоятельных объяснений я не успела получить, поскольку граф Валентайн скончался при невыясненных обстоятельствах. Если более точно — он исчез. А через месяц из столицы пришла записка от его поверенных с соболезнованиями. Мы не получили никаких подробностей, не видели тела и даже не могли похоронить его с почестями, потому что хоронить было нечего. "Погиб, защищая его величество. Вечная слава". Эти слова были выгравированы скорбью на моем сердце. Эти слова семенами ненависти к королю легли в мою душу…
Для почтенного господина нет ничего хуже, чем невозможность покоиться в фамильном склепе. Для потомков же важно место, куда можно прийти оплакать ушедшего… У нас такого места не было, а потому я оплакивала потерю, обращаясь к солнцу.