Вера косо усмехнулась и склонила голову на бок:
— Зеркало дать?
Он быстро глянул на неё и сразу же опустил глаза, ощутимо напрягся, даже напружинился, как будто вот-вот сорвется с места. Вероника мягко улыбнулась и чуть насмешливо попросила:
— Только не надо, пожалуйста, кланяться и убегать, ладно? А то, я смотрю, это министерский ответ на любой неудобный вопрос, я тоже, наверное, начну так делать. А что? Удобно. В любой непонятной ситуации — кланяйся и уходи. Вот, например, представим картину, — она выпрямилась и потерла руки, делая хитренькие глазки, Двейн чуть расслабился и даже улыбнулся, Вера вдохновенно повела в воздухе пальцами: — Ночь, стеллажи с книгами, на полу кругом стоят свечи, в центре круга сидит господин министр с огромными махаоновыми крылышками. Представил? — Двейн кивнул, заинтригованно давя лыбу. Вера сделала важную физиономию: — И тут заходит кто-то. И говорит: «Господин министр, что вы делаете в библиотеке в три часа ночи в костюме бабочки?». — Двейн прижал кулак к губам, пытаясь задавить смех, Вера выпрямилась, изображая сурового министра. — Что делать? А всё просто, изобретать ничего не надо. Встал, выпрямился, посмотрел на спрашивающего как на идиота, молча поклонился и вышел. Всё. — Она развела руками: — И что? Стоишь как дебил, смотришь на удаляющиеся крылышки и думаешь, — она медленно приподняла плечи и развела руками: — Ну ладно.
Двейн тихо рассмеялся, закрывая лицо руками, Вера с довольным видом качалась на кресле, потом откинулась на спинку и стала вертеть в пальцах карандаш.
— Ладно, в моем мире не принято расспрашивать о семье, так что не хочешь — не говори. Мне просто кажется, что ты преувеличиваешь.
— Я не преувеличиваю, — качнул головой Двейн, опять исполняясь серьёзности, — я — другое дело… — он глубоко вдохнул, как будто собираясь разразиться аргументами, но замялся и выдохнул, опуская плечи. Поднял на Веру испытывающий взгляд и как-то совсем неофициально усмехнулся: — Как вы догадались?
— Ты же сам сказал, — пожала плечами Вероника. — Я видела много цыньянцев на рынке и в лагере Тонга, видела самого Тонга. Этого достаточно, чтобы заметить, что вы с господином министром высоковаты для цыньянцев, они все маленькие, даже солдаты, — она задумчиво посмотрела на карандаш в своей руке, опять подняла глаза и чуть улыбнулась Двейну, — и кожа у вас светлее. Но когда ты сказал про форму лица, я вспомнила Тонга и ещё парочку виденных на рынке богачей, сложила два и два… ну, ты понял. У тебя же есть зеркало.
Двейн ссутулился, глядя на Веру со смесью обреченности и веселья, покачал головой и вздохнул: