— Ыгы, — я чувствовала себя такой счастливой и умиротворенной, словно длинный и изматывающий путь пройден, я наконец-то дошла до конца. Осталось только узнать, счастливым ли будет этот конец.
— Да что ж ты бросаешься-то, — наконец не выдержали сзади, прогудев неодобрительно Берновым голосом, — будто под корягой росла.
— Ну она же нечисть, — весело ответил Алис, — может и под корягой росла, откуда нам знать?
— Яра.
Я готова была игнорировать их сколько угодно, но вот сделать вид, что не слышу князя, оказалось выше моих сил.
— Кольцо его? — спросил вожак, когда я отпустив светлячка, подошла к Сверу. Вопрос можно было считать риторическим, едва ли я была бы так же рада видеть какого-нибудь незнакомого хту-наа, даже приди он с мирными намерениями и желанием помочь.
У ворот, накрепко закрытых за неожиданными гостями, воцарилась недоверчивая тишина, которую у меня не было сил нарушить. Оробев, сжавшись, подойдя ближе к Сверу, я ждала, что он сломает эту гнетущую атмосферу, и я снова смогу дышать полной грудью.
И он оправдал мои ожидания.
Хту-наа проводили в дом вожака, усадили за наскоро накрытый стол и застыли в растерянности.
Никто не знал, что делать дальше. Оборотни понятия не имели, как подступиться к иномирным гостям, в то время, как выходцы не понимали, что происходит.
В их мире были другие законы и правила. Они не обнимались при встрече, и уж точно не, сажали за свой стол чужаков.
Дипломатическая миссия рисковала провалиться, разбившись о непреодолимую пропасть между двумя культурами, но положение спас вездесущий Наи.
Подсев к белолицей девушке, он улыбнулся так, что Ашша бы точно откусила себе язык от ревности, и щедрым движением руки, заполнил стоящую перед ней, пустую тарелку.
— Алана очень гостеприимны, — значимо произнес он. Свер, севший напротив светлячка, бросил подозрительный взгляд на Наи, но промолчал.
— Налаживает контакт, — пояснила я шепотом, ерзая на лавке по левую руку от вожака. Справа сидел Берн и вид имел крайне сосредоточенный.
Свер не выглядел растерянным, но привычной уверенности в нем все же не чувствовалось. Едва ли наш вожак хоть когда-то мог вообразить, что в один день вдруг окажется сидящим за столом с выходцами, предков которых бил еще его дед и отец.
— Чудные дела творятся, да? — негромко спросила я, не имея сил согнать с лица неуверенную улыбку.
— С того дня, как ты в моем доме глаза открыла, — кивнул он. И вот, вроде бы, ни недовольства, ни обвинений в его голосе не слышалось, а мне все равно стало неловко. Словно, это и правда из-за меня все.