Такую же нереальную красоту с кострами, предчувствием скорого чуда и радостной толпой – одна половина которой уже ходила в пушистых венках, а вторая в ускоренном темпе их себе выплетала – я наблюдала лишь два раза за всю свою жизнь. И оба эти раза приходились на Купальскую ночь.
То, что все происходило на берегу реки, лишь подстегивало воспоминания. И если бы не обгоревшие плечи, я бы сидела, ностальгировала и зверски тосковала по своему миру.
Но мне было больно, плохо и обидно, и хватило меня лишь на едкое:
— И что, венки на воду в дар Волчице пускать будем?
— Венки по весне пускают, — охотно ответила Ашша, при свете огромного костра выплетавшая свой мохнатый венок. Огромная пушистая конструкция выглядела величественно, а куцее травяное недоразумение, лежавший на моих коленях, на фоне этого великолепия рисковало обрасти комплексами вместо положенных цветов. — А сейчас их в костер кидать будем, для очищения.
Самый большой костер разожгли у условных северных ворот капища, представлявших собой два украшенных обережными знаками столба с перекладиной поверху, которые охраняло сразу два стража — вогнанные под острым углом в землю – деревянные столбы, с вырезанными на вершине оскаленными волчьими мордами, и выжженными у основания рунами.
Мы сидели слишком близко к воротам, но беспокоило это лишь меня. Ашша чувствовала себя спокойной и умиротворенной, как и все вокруг. Хотя стражи на всех скалились одинаково недружелюбно, не по себе было только мне.
Будто я в чем-то виновата и мне есть чего опасаться.
Голую ногу по достоинству оценил какой-то очень тихий ниндзя-комар.
— Уй! — потерев место укуса, я громко и очень жалобно вздохнула. Рубаха, что мне преподнесла Йола, была достаточно длинной, чтобы Ашша запретила надевать под нее штаны, стараясь вдохновить меня своим примеров. Вот только ее голые ноги комаров почему-то не интересовали, в отличие от моих. И такое внимание со стороны кровососущих совсем не льстило.
Свой венок змеевица закончила как раз к появлению Свера, мой продолжал выглядеть жалко и прямо просился в костер. Смех и разговоры прекратились, все поднялись, медленно окружили капище, не заходя за границу и благоразумно замерев в шаге от невидимой черты. Ашша протолкалась в первый ряд, протянув меня за собой, чтобы и я смогла полюбоваться, как Свер медленно прошел в ворота, пугая мрачным лицом, разрисованным углем и, судя по всему, кровью — мне очень хотелось верить, что это кровь зарубленной на ужин курицы. Берн, разукрашенный не хуже вожака, торжественно провел вслед за Свером молодого бычка. Его тоже не пожалели и хорошенечко изрисовали, к счастью, просто красной краской.