Пальцы дрогнули, но на землю не пролилось ни капли, а Свер, спокойно встретивший мой ошалелый взгляд, с нажимом повторил:
— Глоток, Яра.
Кошмар не кончился, рано я расслабилась. Пить воду, которая только что горела, мне совсем не хотелось - мало ли какая гадость в ней есть, раз она горит…
Вожака мои сомнения не волновали, он хотел, чтобы я выпила эту подозрительную жидкость, и мне предстояло это сделать.
Один маленький глоточек, от которого свело зубы, а язык онемел как от очень качественной анестезии, и вот, Свер снова улыбается.
Подхватив мои руки своими, согревая замерзшую, кожу горячими ладонями, он потянул импровизированный ковшик чуть вверх, собираясь проделать то же самое, что сделала только что я.
Выпить огненной водички…
Затаив дыхание, я ждала, что будет дальше, язык неохотно оттаивал.
Свер выпил все до капли и даже не поморщился, напоследок коснувшись губами моих ладоней. Сначала правой, потом левой.
— Молодец, — шепнул он, опустив, но не отпустив мои руки, и уже громко, чтобы слышали все, сообщил, — зима будет теплой.
Мне бы очень хотелось знать, как он это определил, если вода была ледяной, а руки у меня до сих пор не согрелись, хотя ладони у нашего вожака были горячие.
Как выяснилось позже, все дело было не в температуре воды, а в том что я донесла ее до Свера, не расплескать ничего по пути.
* * *
Литературные вечера в нашем исполнении походили на дошкольные уроки чтения.
Сначала я читала на незнаком Ашше языке хту-наа, выделяя особенно интересные моменты, которые уже в самом конце перечитывала на языке алара, а Наи пытался понять, что именно я читаю, а потом даже пробовал прочитать пару предложений.
Ашша была в восторге, ей все очень нравилось, она даже внимания не обращала на то, что совсем не понимает, какую книгу мы мучаем.
Ей с лихвой хватало любования сосредоточенной и уже не такой тощей мордашкой Наи, когда тот старательно вслушивался в мои слова.
Ему это помогало, он споро учил совершенно незнакомый ему язык, и уже достаточно сносно мог выговорить простые предложения.
Наи был сообразительным малым и, вероятно, дело шло бы быстрее, если бы он не пытался всячески откосить от последней и самой для него неприятной части вечера.
Слушать о приключениях выдуманных героев ему нравилось, а вот самостоятельно читать про них – не очень. Потому каждый вечер он старался отсрочить неизбежное.
Так же было и в ночь последнего осеннего полнолуния, когда мы особенно сильно засиделись.
Ашша ушла в одиннадцатом часу, ей всегда было тяжело бодрствовать при полной луне, оборотни уже должны были отправиться на свою ночную охоту, а мы все еще сидели в моей комнате над книгой.