- Нет.
- Совсем?
С таким ругаться – себе дороже. Но не объяснять же это ей. Она тоже до сих пор верит, что Дрейк «особенный», но считает это нормальным, так как любой «свой» мужчина для дочери должен быть особенным, иначе все в корне неверно.
- Надо же, молодцы. И он, ты говорила, не пьет?
- Как строитель не пьет. Иногда может бокал шампанского или вина. И все.
- А, ну это нормально.
В заполненную холодной водой кастрюлю плюхнулась очередная раздетая картофелина.
- Вы Диночку-то нашу… не обижайте, - тем временем наставительно просила бабушка. – Она у нас хорошая девочка, мы за нее горой…
- Ну что вы, Таисия Захаровна. Я вашу Диночку очень берегу – другой такой нет.
- Это точно, точно… Хорошо, что вы понимаете. И вообще, Дима, вы пьете? А давайте по одной?
На этот раз я хрюкнула. Он представился Димой? Дима Дамиен-Ферно? Шутник!
Но ведь верно – не Дрейком же называться перед старой женщиной?
Кусочки моркови на доске, пока я просмеялась, превратились из кубиков в кашу.
Нас накормили, как на убой – пюре, котлеты, сельдь «под шубой», «мимоза», «оливье»… Дрейк ел с таким аппетитом будто взаправду носил балки и сваи исключительно на собственном хребте, и я подозревала, что он включил некий хитрый процесс «быстрого переваривания». Или же вообще расформировывал пищу в желудке на атомы, а после отправлял ее куда-нибудь в безвоздушное пространство. Межгалактическое, например.
А бабушка рдела от удовольствия. Расслабилась, разомлела при «Диме», принялась рассказывать сначала про мое детство, затем про мамино, после про свое… Изредка спохватывалась и спрашивала «что строите, где?», кивала незамысловатым ответам и вновь проваливалась в воспоминания. Мама косилась на моего спутника с ненавязчивым, но внимательным интересом. Дрейк лишь улыбался в ответ, будто шел между ними неслышный остальным диалог.
Заканчивалась «Ирония судьбы».
Провожали нас пакетами и сумками.
- Возьмите! Еды много, дома съедите! Вечером у друзей? Так есть же еще завтра, до завтра достоит…
Во двор мы вывалились довольные и счастливые, как пара влюбленных юнцов, и почти сразу же я принялась хохотать и колотить его ладошкой в грудь:
- Дима! Ой, Дима, я не могу… Я ведь тебя так иногда буду звать…
- Не вздумай!
- Дима-строитель. Димон…
- Бернарда! Бернардина… Вот как надаю по заднице…
А я хохотала пуще прежнего.
День удался. Спустя десять минут мы уже брели по аллее «новорожденных» - по ней в дождь, и в зной бдительные мамаши катали разноцветные коляски. Чистил у дороги снег трактор; переливался гирляндами вход торгового центра «Бульвар». Топтались, ожидая транспорта, на остановке люди.