- А Стив научил меня кататься на коньках, - радовалась Тайра. – А лед какой прозрачный – на метр в глубину все видно. И тако-о-о-ой ровный…
- А Стиви просто сдриснул от футбола…
- Ну, тогда и Дэлл «сдриснул», - парировал док.
- Мы были заняты, - как ни в чем ни бывало объяснил Одриард.
- Петарды начиняли? – блудливо поинтересовался снайпер.
- Петарды-петарды… Тебе просто завидно.
И взгляд всего стола в сторону Меган, сделавшейся похожей на факел. Довольный, впрочем, факел.
*****
Воду она притащила ему в тазике, в котором иногда мыла овощи. Пес хлебал жадно – половину выпил, половину расплескал на полу лужей.
- Охламон. А пожрать у меня нету, не рассчитывай.
Спустя десять минут, после того, как песенная передача прервалась очередной рекламой, Изольда отдала ему булки.
*****
Ели и пили в удовольствие. Исчезала с тарелок еда; взлетали вверх бокалы, звучали тосты. Тяжелый год, но интересный. В чем-то радостный, в чем-то печальный, в целом – чудесный. Старый провожали с радостью, новый ждали с предвкушением. Набирало обороты «Новогоднее шоу» на экране. Доставали хлопушки.
- Дин, а как празднуют у вас? – интересовался Дэйн, жуя мандарин – по половинке за раз.
- Так же. Праздничным столом, наряженной елкой, подарками.
- А по телеку что идет?
- Сначала «Голубой огонек»…
- Про педиков, что ли?
Я едва не подавилось шампанским – Дэйн, он и есть Дэйн.
- Нет, шоу такое.
- Почему «голубой»-то?
- Потому что раньше телевизоры у нас были черно-белыми, и отсвет от их экранов казался голубоватым.
- Черно-белые телевизоры? Хм, стильно.
Мда, вот уж взгляд со стороны.
- Не знаю, стильно или нет, но в шестьдесят втором других не было. Моя мама еще была маленькой…
- Шестьдесят второй – это давно?
- Давно. Сейчас у нас две тысячи шестнадцатый.
- Как интересно…
К нашей беседе прислушивался Халк. Спросил с любопытством:
- А ты тоже росла с черно-белыми телевизорами?
- Нет, я уже с цветными. Прогресс не стоял на месте. А вот те, кто постарше, помнят именно такие – черно-белые. У бабушки моей до сих пор один такой в чулане.
- Ладно, сначала «Огонек», а потом что? – чавкал Эльконто. – Музыка?
- И музыка тоже. К двенадцати ночи толкает речь президент.
- Главный мужик вашего мира?
- Ну, не мира – нашей страны. Он говорит о том, что надеется, что в следующем году все будет хорошо.
- Почему надеется? Если наш Дрейк захочет, чтобы все было хорошо – будет хорошо.
Я смеялась.
- Да, но наш президент – не Дрейк. Видишь ли, наш надеется, что все будет хорошо, потому что в других странах есть другие президенты, и они всегда боятся, что о чем-то в будущем не договорятся.