Парень всерьез попытался изобразить волнение на лице, но вышло мерзко. Мой цепкий взгляд сразу определил, что тут пахнет жареным: малышу Роббу что-то надо от Розы, а Роман может как-то помешать. И я не выйду из этой комнаты, пока не узнаю правду.
Тяжело вздохнув, я растрепал уложенные волосы, а потом, окончательно потеряв самоконтроль, ударил по столу что есть мочи. Роб подпрыгнул в кресле, но ничего не сказал.
– Вот информация: ты хочешь, чтобы я поехал с Розой в путешествие. Причина: жалеешь денег и боишься оставлять ее наедине с Романом. А теперь послушай меня очень внимательно, малыш Робби! Десять лет своей жизни я посвятил военному делу, так что могу лучше любого полиграфа определить ложь. Тебе плевать, распущенной ли будет Роза и как на нее повлияет Роман. Даже если ее трахнет бомж в переходе – тебе плевать! Только… если тут не задеты твои интересы… – парень отпил скотч и тяжело сглотнул, тем самым дав понять, что я не ошибся. Что-то малыш мутит, и скоро мы это узнаем. Нагнувшись к нему вплотную, я постарался внушить ему на подкорку, высечь в памяти, заставить уяснить: – Говори честно, Робб. Иначе дел не будет.
Долго его глазки моргали в сомнении, кадык дергался, а волосы на голове медленно вставали дыбом от напряжения. Как вдруг он сдался:
– Ладно. Я скажу тебе… – допив залпом выпивку, он едва слышно прошептал: – В шестнадцать Роза ушла из дома и теперь живет отдельно, как ты знаешь. Но не знаешь почему… Родители пытались запихнуть ее в лучший вуз страны на юридический, а она хотела стать художницей… Так вот, Роза поступила, но мать с отцом психанули, позвонили кому нужно, и после этого Роза стала персоной нон грата во всех вузах страны, кроме выбранного отцом.
С трудом представляя, что такая история смогла пройти мимо меня, я снова не удержался от удара по ни в чем не повинному столу и тут же продолжил: