Фаина нахмурилась, кивнула решительно. — Готова.
— Возьми камень в руку, глаза закрой, думай о внучке. О том, что защитить её хочешь от зла, уберечь.
Фаина покорно сделала, как было сказано и открыла глаза только тогда, когда даже через закрытые веки увидела алую вспышку. Только теперь она почувствовала, что камень оказывается стал горячим, почти обжигающим.
— Хорошо, — одобрила Таша. — Всё правильно сделала. Это защита рода. Если уж Полине долги рода отдавать, то пусть и защиты, и силы родовой у неё больше будет.
— Так значит… всё равно отдавать?! — Фаина схватилась за сердце, которое никогда прежде не чувствовала, как и всякий человек с отличным здоровьем, а теперь оно вдруг заколотилось тяжело и болезненно.
— Всё равно, — угрюмо кивнула Таша. — Мы только помочь можем. Но главное, чтобы она сама себе помогла.
— Как? Чем?
— Ты больше об этом не думай. Тяжело это, знаю, я тебе помогу, когда отдохну.
— Не надо…
— Надо! Хватить уже спорить! По своей воле ты дров уже наломала…
— Теперь по твоей ломать буду, — усмехнулась Фаина.
— Вот и хорошо, что чувства юмора не теряешь. Полине нормальная бабушка нужна, а не неврастеничка, так что сделаем по-моему. Переживания твои за неё и страхи я приглушу. А запомни-ка накрепко вот что: постарайся хорошим человеком её вырастить, добрым. Это всё, что ещё можешь для неё сделать. А если другие пути откроются, я тебе скажу, не сомневайся.
— Так Поля… она добрая девочка…
— Вот и хорошо. Была бы к двенадцати годкам злая, было бы уже поздно. А раз добрая, вот и старайся это в ней сохранить. Теперь иди. Отдохнуть мне надо. Поспать… с месяц-другой. Да шучу. Но дня три лежать буду. Потом приходи.
— А камень?
— А камень я Полине сама передам, когда время придёт.
* * *
Двенадцать лет спустя Фаина снова сидела на кухне у Таши, на этот раз с дочерью Ниной. Тикали часы, сверчок выводил свою монотонно-успокоительную песню, пахло мятным чаем.
— А правду говорят, что у вас в печке саламандра живёт, потому вы ни дрова, ни уголь не покупаете? — вдруг спросила Нина.
Конечно, она хотела спросить о другом, все мысли её и чувства — всё было о дочери, но пока не решалась заговорить о главном, не знала, как начать. Да и доверия полного к хозяйке дома ещё не чувствовала, хотя её обаянию было сложно противостоять, но для Нины всё это было очень уж… странным, если не сказать — невозможным. Наверное, подсознательно она хотела каких-то доказательств, сама не представляя, что может её убедить, вот и заговорила о том, что считала лишь глупыми слухами.
— Нет, не саламандра, — усмехнулась Таша. — Жар у меня живёт. Потому и не нужны мне ни дрова, ни уголь. Только водопровод нужен. Потому давно холодную воду к дому подвели. А больше ничего не надо. Жар — он и дом согреет, и воду!