«Марина Обручева приглашает…»
Вот уже много дней, сковывающих мое тело тугим кольцом, я всерьез полагала, что это имя больше не способно нанести мне боли… Но, оказывается, эта боль живее меня, и она просто змеей дремала на дне моего сердца.
В темно-синем длинном плаще я быстро шла, держа в руках пакет с вещами. Едва я увидела этот красивый цветной лист на столбе, тут же поняла, что мне не следовало идти именно здесь, мимо проклятого театра с проклятой афишей… но я думала, что…
Против воли я остановилась перед афишей, где Марина Обручева стояла, подбоченясь и задорно глядя вперед. Где развевались по ветру ее шикарные, черные как смоль волосы. И невольно потрогала русые пряди на собственном парике.
Внезапно во мне начали пробуждаться давно забытые горькие чувства, и я ощутила в горле стойкий тяжелый ком.
Быстро отвернувшись и надвинув парик плотнее на голову, я еще крепче сжала в замерзающей руке ручки пакета и стремглав юркнула в узкую щель между театром и высоким забором, отделяющим его от территории шоколадной фабрики.
Мне показалось, что тесный проход сдавил меня невидимыми мрачными клещами.
Спеша и путаясь в полах плаща, я побежала по хлюпающей грязью тропинке вперед по улице Матросова, а в голове завертелись, словно поднятые ураганной волной со дна памяти, мысли.
«Марина Обручева приглашает… Интересно, кто она — та, которая приглашает? Кого они нашли и втиснули в это имя? И знают ли они, как и где обитает сейчас настоящая Марина Обручева?..»
Ведь настоящая Марина Обручева — это я…
Несколько месяцев назад
Говорят, что судьба придет — по рукам свяжет. Вот и я не знала, что моя жизнь, которая с самого детства катилась легко и беззаботно, как детский паровозик, вдруг сойдет с рельсов и рухнет под откос… И что черный день, когда она изменится и станет не моей жизнью, уже совсем близок.
В свои двадцать три года я была примой областной филармонии, обращалась на «ты» к ее директору, другу нашей семьи, имела большой дом с садом, маму — актрису на пенсии и богатого жениха, владельца дорогого ресторана «Рио-Рита». Через месяц мне предстояла свадьба, через два — зарубежные гастроли, меня окружали сотни поклонников, я была молода, красива, и казалось, что ничто не сможет разрушить стройного жизненного порядка. Черная тоска прожигает сердце, когда я понимаю, что ничего этого уже не вернуть.
И все чаще и чаще я мысленно возвращаюсь в тот переломный день, обернувший светила темной стороной. Сначала словно дотрагиваюсь до него… потом прорастаю внутрь и вновь переживаю последние минуты той, прежней, рухнувшей жизни. А началось все с обычного, рядового звонка директора филармонии Виктора Никитича и его дружеской просьбы. Таких звонков были десятки, и этот не предвещал ничего из ряда вон выходящего.
