— Полюбуйтесь, господа! — воскликнул он и, схватив меня за руку, резко вытащил прямо в центр зала и выставил перед гостями, как провинившегося ребенка. Все звуки вдруг, словно по мановению волшебной палочки, одновременно стихли, и я предстала перед собравшимися в гробовой тишине.
— Где ты провела пять ночей, дрянь?! — заревел Валлин, как раненый зверь.
Я молчала, краем глаза выхватывая из толпы свидетелей своего позора — тупоголовых Дантона и Якова, замерших с кусками мяса у рта, невозмутимо жующего концертмейстера Поля Вергелена, остолбеневшую за арфой Лидию и Календи, стоящую у рояля с бледным лицом.
Месье Рене выхватил из моих рук сумку с вещами и изо всех сил швырнул ее об пол.
— Ах!.. — вскрикнул оркестр так слаженно, словно это было хорошо отрепетировано.
Первым делом из сумочки вылетел мой загранпаспорт, вслед за ним посыпались разные дамские принадлежности: носовой платок, расческа, духи, и последним выскочило волшебное зеркальце. Ударившись о мрамор пола, оно разбилось на груду мелких осколков, но не осталось лежать, а стремительно покатилось по полу, осколки же, отчего-то сияя, брызнули в разные стороны.
Один маленький треугольный осколок оказался возле моей ноги, как раз со стороны, противоположной оркестру, где никто не мог его заметить. Я быстро укрыла его подолом платья.
Увидев зеркальце, маэстро пришел в настоящее бешенство.
— Зеркало Тимеи!.. Откуда оно у тебя?! — он схватил меня за грудки, и кипящие яростью глаза засверкали перед моим лицом.
— Какой Тимеи?.. Я не знаю никакой Тимеи! — закричала я, отчаянно вырываясь.
— Вот зеркало, господин, — перед нами возникла услужливая Мишель.
Рене в исступлении отшвырнул пустую оправу в сторону.
— Зачем мне ЭТО?!
Мишель отскочила от него как ужаленная. Музыканты оркестра стояли и сидели, разинув рты.
Рене вновь громко обратился ко мне, словно мы были на суде, а вокруг находились присяжные:
— Я прекрасно знаю, что это за зеркало, и осведомлен о его свойствах. Изволь сообщить, как оно к тебе попало?
— Я… Я нашла его, — прошептала я.
— Нашла?! — заревел он. — Где?
— В парке… — прошептала я еще тише.
Во время моей экзекуции Яков тайком откусил кусок бутерброда с колбасой. Крупная альтистка Даная, похожая на цыганку, басовито прыснула.
Полупьяный Поль Вергелен, вытерев губы салфеткой, достал скрипку и прошелся смычком по струнам.
Рене не заметил мелких движений в оркестре.
— Ну, допустим… А что было записано на нем?
Я попыталась было сделать непонимающий вид, но маэстро пресек мою еще не высказанную ложь.
— Осколки сияли… Значит, зеркало не было пустым, оно успело что-то уловить… Что?