Глициния вяло доедала салат.
Я незаметно возникла за ее спиной и вкрадчиво спросила:
— Кофе?..
Девушка чуть повернула голову и кивнула.
Поставив перед ней чашку с усыпляющим напитком, я, не снижая темпа, расставила точно такие же чашки возле приборов остальных приглашенных, словно ничем не выделяя ее.
Красавица, глядя в сторону, отхлебнула из изящной чашечки.
Я осторожно повела глазами вокруг. Ничего не изменилось. Гости разбрелись по группкам, пили, смеялись, и никто не обращал внимания на мои манипуляции.
Кофе был хорош, и Глициния сделала еще один глоток. Рука с чашкой качнулась в сторону и нервно дернулась. Девушка обернулась на меня и попыталась что-то сказать. Взгляд ее сонно затуманился.
В моей груди стало горячо от страха, но пока все шло по плану.
Рене вышел на сцену и, стоя ко мне спиной, что-то оживленно говорил музыкантам. Лидия и Даная кивали, глядя на него как на Бога… Элемер задумчиво стоял у окна, словно окружающее веселье не имело к нему отношения.
Словно это был не его праздник, не его день рождения…
Эвелина и Беата, раздав десерты и напитки, уже исчезли из зала.
«…и возвращаемся назад. На этом наша работа будет окончена. Не задерживайся!..» — вспомнился наказ Эвелины.
Внезапно что-то мягкое и теплое коснулось моей руки.
Это было падающее тело Глицинии.
— Вам плохо? — шепнула я.
Однако Глициния уже едва ворочала языком и пролепетала что-то невразумительное.
Оркестр между тем расселся по местам, Рене взмахнул палочкой, и полилась легкая приятная музыка. Оставшиеся гости вышли из-за своих столов и тоже двинулись к танцплощадке.
Люстры погасли, и включились мягкие светильники на стенах. В этом полумраке я, бормоча, что все в порядке, вытащила Глицинию из-за стола и быстро поволокла за собой.
Гости образовали пары и закружились в медленном танце.
Никто ничего не заметил.
В кухне я обнаружила, что чистенькая, наглаженная форма девушек аккуратно висит на стульчиках, а сами они исчезли.
Усадив беспомощную Глицинию на соседний стул, я принялась торопливо ее раздевать.
Через десять минут в ее платье цвета нежной майской листвы и черном Розином парике, спрятав лицо под позаимствованной тонкой вуалью, я крадучись подошла к полутемному залу.
Господи, помоги мне!..
Выдохнула и вошла.
Хотя вторая таблетка, предназначенная Элемеру, была крепко зажата в моей ладони, оглядев зал, я с тревогой поняла, что воспользоваться ею не удастся. Элемер был центральной фигурой мероприятия, это не Глициния, посаженная в конец стола и никому, по большому счету, не нужная. Даже кокетка Сибил не заметила ее исчезновения и по-прежнему продолжала болтать с седым мужчиной, но Элемер — совсем другое дело… Пока я переодевалась, его уже отвлекли от раздумий возле окна и облепили несколько юных особ.