В полной тишине я закончила.
По тому, каким прерывистым стало дыхание господина дирижера, я поняла, что он потрясен.
— Садись, Марина! — с оттенком гордости произнесла мама, жестом отпуская замершую, как статуя, Клавдию Петровну.
Я подошла к столу и почему-то, сама не желая того, села на стул, выдвинутый маэстро.
Он очень внимательно посмотрел на меня, и в глубине его глаз я уловила затаенную страсть.
Не отрывая от него взгляда, я спокойно придвинула к себе чашку кофе и блюдце с оладьями.
Он все не мог успокоиться. Снова закурил, отвернувшись в сторону. Красивая худая рука слегка дрожала.
— А вы женаты, Рене? — с любопытством спросила мама.
Рене кашлянул, затягиваясь, и, обратившись почему-то ко мне, хрипло сказал:
— Я был женат семь раз. Но все мои жены, к сожалению, трагически погибли…
От этого откровения легкая дрожь прошибла меня под домашним платьем. Я чувствовала его близость, и словно огонь полыхал вокруг меня. Но мама этого не замечала.
— Какой ужас! — ахнула она.
— …Но я не теряю надежды еще раз встретить свою судьбу, — оптимистично заявил маэстро.
— Еще раз?! По-моему, пора остановиться! — вырвалось у меня, и я бестактно засмеялась. Мама резко толкнула мою ногу под столом, призывая прикусить язык.
Заезжий гость внимательно посмотрел на меня, и я почувствовала, что щеки мои заалели.
Мама метнула в меня испепеляющую молнию.
— Позвольте вашу ручку, мадам, — наконец, пришел в себя дирижер и обратился к маме, очевидно, пытаясь сгладить неприятный инцидент. — Я, знаете ли, обладаю некоторым даром предвидения и у себя в замке частенько развлекаю гостей подобным образом.
Сразу забыв о моей некорректности, мама протянула гостю душистую ухоженную руку.
— Обожаю предсказания! — и она даже мурлыкнула от удовольствия.
— Вы дважды были замужем, — начал маэстро, вглядываясь в линии маминой руки, — первый раз был неудачным.
— О, да, да! — воскликнула мама. — Первый раз был ошибкой, безусловно, ошибкой!
— Вы любите роскошь, любите общество, развлечения…
Я хмыкнула. Для таких предсказаний не нужно быть прорицателем…
На миг он поднял на меня глаза и вдруг произнес то, чего ни я, ни мама совсем не ожидали услышать.
— Вскоре, мадам, вы познаете одиночество. Вашу привычную жизнь разрушит боль утраты…
Мама мягко высвободила руку.
— Что вы такое говорите?! — на ее лице застыла смесь обиды и испуга.
Маэстро протянул ко мне свои длинные пальцы и обхватил ими мою ладонь. Я почувствовала, как у меня сильнее забилось сердце.
— А вот почему, — произнес он, глядя не на руку, а мне в глаза. — Ваша дочь скоро уедет из этого дома. Уедет неожиданно и надолго.