— У нее мало времени. В двадцать пять девочки-демонесы становятся девушками и уже не могут обходиться без родной демонической энергии.
До этого разговора Ганибалу и в голову не приходило задумываться о таких вещах, как взросление женщин. Он понятия не имел, бывает ли у его подопечной женское недомогание. Кто бы мог подумать, что это обстоятельство может быть таким важным?
— Ей нужен другой демон, — вынес вердикт доктор. — Иначе никак. Мужчина, женщина, родственник или нет — не важно. Ей нужно создание, родственное ее сущности.
Ганибал схватился за голову и застонал. Как быть?
— Я так понимаю, связи с ее родственниками у вас нет.
— Нет. Да и не признают демоны полукровок.
— Тут уж от конкретной семьи зависит, но в целом — да. Чужую полукровку не признают, — вздохнул доктор. — Вот что мы сделаем: я пока в городе останусь, посмотрю, чем богаты местные аптеки. Может, лекарствами ее поддержим. А вы пока хорошенько подумайте — и, возможно, найдете выход.
Загоревшаяся надежда окончательно погасла в глазах кузнеца. Не знал он ничего о той женщине, что погибла по его вине. Теперь уж ничего не исправить.
* * *
Через две ночи воришка набрался храбрости (или глупости) и вновь стоял у кровати больной девушки. Он и сам не мог понять, почему эти печальные глаза так манят его, но не мог противиться их зову.
Он прекрасно знал, что хозяин дома вернулся, и потому пытался быть почти неслышным.
— Привет — шепнул ночной гость.
Агата посмотрела на него осуждающе, но промолчала.
— Я тебе цветы принес, — кивнул он на букетик из редкой красоты растений. Он не стал скупиться и честно купил его на рынке у заезжего торговца — на деньги, вырученные от продажи нескольких ножей, что стащил из хозяйского кабинета.
Только сейчас он подумал о том, какой нелепый поступок совершил. Цветы вызовут множество вопросов, и если девушка не рассказала о ночном воришке, то теперь ей все равно придется объяснить, откуда в ее комнате взялся букет. А раз так, то была не была.
— И… и подарок, — заикаясь от неловкости, продолжил мальчишка.
Золотой медальон, который они с братом не успели продать, раскачивался, свисая с пальцев.
— Зачем? — тихий вопрос.
— Ты грустная. Мне захотелось тебя порадовать.
Глупое, трижды глупое объяснение, но сказанного не воротишь. Потому он решил, что лучше молчать. Больше не говоря ни слова, воришка сделал шаг к кровати и аккуратно застегнул замочек на шее девушки, позволив кулону спрятаться за вырезом ночной сорочки.
Неожиданно Агата громко, протяжно застонала и сжала руки на груди, напугав паренька. В коридоре раздались быстрые шаги, и юноше оставалось только одно — невидимой тенью скользнуть в открытое ранее окно.