- Мама!
Дезмонд выдернул письмо и швырнул обратно в огонь, а Валентия рассмеялась и посмотрела на него с укором:
- Ты правда думал, что твоя мать поверит, будто бы тебя волнует количество пшена?
Дезмонд промолчал. Не меняя мрачного выражения лица, он отошёл к окну и, сложив руки на груди, уставился в темноту.
- Ты думаешь, твоя мать никогда не любила? – спросила Валентия, приближаясь к нему и останавливаясь в паре шагов.
Дезмонд покосился на неё, но позы не поменял.
- Это другое, - ответил он.
- Вот как? Отчего? От того, что ты капитан гвардии, а я всего лишь вдова, слишком рано потерявшая супруга, предназначенного мне семьёй?
Дезмонд промолчал.
Валентия тоже замолкла, но отступать явно не собиралась.
- Мне нельзя его любить, - сказал Дезмонд спустя несколько долгих минут, - он нужен мне, чтобы… проклятье, это не важно.
- Он нужен тебе, чтобы добиться власти.
- Да.
- У тебя всё написано на лице. Когда-нибудь это сыграет тебе дурную службу.
Дезмонд поморщился.
- Вот видишь… Ты уже начинаешь читать мне нотации.
- Извини.
Оба снова замолчали.
- Иногда полезно поговорить с женщиной, - сказала Валентия, наконец, - даже если женщина – твоя мать.
- Я знаю, - Дезмонд вздохнул и, развернувшись, прислонился спиной к стене так, чтобы видеть лицо пожилой герцогини, - но здесь не о чем говорить.
- Поэтому ты не спишь ночами?
- Нет.
Валентия посмотрела на камин и усмехнулась.
- Дезмонд, перестань жечь письма. Огонь никогда не ответит тебе взаимностью.
Она опустила руки на плечи сыну и, встав на носочки, поцеловала его в лоб. А затем развернулась и молча направилась к двери.
Дезмонд проводил её взглядом и повернулся к окну, где сквозь сизый туман просвечивал бледный лик луны, а далеко на юге ему чудился призрак королевского дворца. Он видел этот призрак всегда на протяжении долгих лет одиночества, но только теперь он перестал быть для него прошлым, которое невозможно вернуть, и превратился в будущее, которое могло бы сбыться.
Дезмонд вернулся за стол и снова принялся писать – почти не подбирая слов, так, как велело ему сердце, а затем, не перечитывая, свернул бумагу и спрятал в конверт.
Кормак отнёс письмо той же ночью, а утром уже принёс ответ. Он старался смягчить его как мог, но слова виконта звучали предельно ясно и, едва дослушав сказанное, герцог рванулся к конюшне, оседлал коня и весь день провёл в лесу, не желая видеть никого из своих советчиков.
Только под утро он вернулся домой – усталый и от того растерявший изрядную долю своей злости.
- План никуда не годится, - сообщил он Кормаку, ожидавшему его возвращения всю ночь. – Если мы и выступим против короля, то без Андрэ.